Теща Франкенштейна
Шрифт:
– Такой разговор называется «профилактическая работа по предотвращению преступлений»! – с гордым видом выдал Бахчинян чеканную формулировку из служебной инструкции.
– А по-моему, он называется шантаж!
– Ну, Никитич, не будем спорить о названиях, у нас есть дела поважнее! Давай все-таки съездим туда и поглядим, что к чему…
На станции техобслуживания, принадлежавшей покойному Карбюратору, царило нездоровое оживление.
Конечно, слово «оживление» не слишком подходит для описания места
Над трупом Карбюратора склонился судмедэксперт Скамейкин, растрепанный неопрятный мужчина лет сорока в мятом светлом пиджаке. Вокруг него метался фотограф Леонидов, с разных точек снимая труп и окрестности. Чуть в стороне двое усталых оперов расспрашивали толстого напуганного парня в синем комбинезоне.
– Значит, вы утверждаете, свидетель Коромыслов, что никогда прежде не видели тех двоих, и затрудняетесь описать их внешность?
– Внешность как внешность… – мямлил парень, комкая в руках синюю форменную кепку. – Вот ведро у них было такое…
– Какое еще ведро? – насупился один из оперов. – При чем тут ведро?
– Да приехали они на ведре… ну, то есть машина у них такая – натурально ведро…
– Ах, машина! – оживился второй опер. – Вы бы, свидетель, так и говорили, что машина! А то со своим ведром только вводите следствие в заблуждение… значит, эти двое приехали на машине?
– Ну, само собой – не пешком же они пришли!
– И какая же это была машина?
– Да я же говорю – натуральное ведро с гайками!
– Свидетель Коромыслов! – рявкнул первый опер. – Попрошу вас выражаться в доступной следствию форме! Конкретно, какая это была машина?
– Конкретно – «Жигули» седьмой модели… то есть «ВАЗ-2107»… бежевого цвета, грязные… ну, вот точно как эта лоханка! – И свидетель показал на подъезжающую к стоянке бежевую машину.
– О, здорово! – Опер, допрашивающий Коромыслова, повернулся к машине, из которой выбирались Бахчинян и Творогов. – А вы чего приехали? Мы тут сами управимся!
– Да мы мимо проезжали, видим – знакомые лица… – промямлил Бахчинян, переглянувшись с напарником.
– Да не то чтобы мимо, – начал Творогов. – Мы тут кое-что сообщить хотели…
– Свидетель Коромыслов, что это с вами? – удивленно проговорил второй опер, заметив, что парень в комбинезоне побледнел и попятился, не сводя глаз с подъехавших ментов.
– Это… это они! – проблеял Коромыслов, направив на Бахчиняна с Твороговым толстый, как сарделька, трясущийся палец.
– Что значит – «они»? – Опер нахмурился.
– Это – те самые… те двое, про которых я рассказывал… – бормотал парень, медленно отступая к зданию мастерской. – Ну, которые, значит, подъехали на ведре с гайками и наехали на меня, чтобы я крикнул Карбюратора…
– Свидетель, выражайтесь в доступной форме! – прикрикнул на него опер.
– Значит, это те два человека, которые приехали на станцию техобслуживания на машине «ВАЗ-2107» и потребовали в грубой форме, чтобы я пригласил
– Вот видите, свидетель, – опер довольно расплылся. – Можете, когда захотите!
Тут смысл слов Коромыслова дошел до него, и лицо опера вытянулось, как огурец. – То есть как – те два человека? Вы что, свидетель, хотите сказать…
– Ага, – парень кивнул. – Я, значит, позвал Карбюратора, а потом, когда они уехали, пришел сюда, чтобы спросить его насчет деталей, гляжу – а он уже того… отбросил коньки…
– Я же вас просил, свидетель, обходиться нормальными выражениями… – опер поморщился, но тут же забыл о Коромыслове и повернулся к двум капитанам:
– Мужики, в чем дело? Что у вас было с Карбюратором?
– Да не слушай ты этого урода! – остановил коллегу второй опер. – Несет какую-то пургу… это же наши ребята, Никитич с Тигранычем! Ты их что, не узнал, что ли?
На следующее утро Василий Макарович отправился в магазин «Черный треугольник», чтобы сообщить его владельцу об успешном завершении своего расследования.
Однако по пути к директорскому кабинету он наткнулся на главного бухгалтера Анфису Николаевну. Завидев в служебном коридоре Куликова, Анфиса побагровела и заорала на него, как белый медведь на заблудившегося полярника:
– Ты, жертва перестройки, ветеран метлы и совка! У тебя что – в дополнение ко всему еще и со слухом проблемы? Я тебе вчера ясно сказала, чтобы по утрам мне кофе приносил! Чтобы три ложки сахара и сливки! Говорила я тебе?
– Говорила, – признался дядя Вася.
– А про то, что у меня корзина не опорожнена, говорила?
– Так точно! – При виде разъяренной Анфисы и при звуке ее голоса у Василия Макаровича неожиданно возникло желание встать по стойке «смирно». Видимо, она чем-то неуловимо напомнила ему незабываемого майора Лиственного, начальника отделения милиции, в котором Василий Макарович юным лейтенантом начинал свою службу.
– А если говорила, так почему выводы не сделаны? – продолжала кипятиться Анфиса Николаевна. – Почему корзина в прежнем состоянии и где мой кофе? И вообще, почему ты только теперь являешься на работу, когда рабочий день начался… – она бросила взгляд на часы, – начался уже семь минут назад?
– По уважительным причинам! – отчеканил Василий Макарович, пытаясь обойти Анфису по широкой дуге и прорваться к директорскому кабинету.
– Уважительная причина у тебя может быть только одна, – Анфиса метнулась в сторону, как опытный вратарь, и снова оказалась на пути дяди Васи. – Тяжелое заболевание с летальным исходом!
– Там, кажется, налоговый инспектор пришел, – сообщил Василий Макарович вполголоса.
– Где?! – в ужасе вскрикнула Анфиса и утратила бдительность.
Правда, она утратила ее только на ничтожную долю секунды, но этой доли дяде Васе как раз хватило, чтобы обойти ее и проскользнуть в кабинет директора.