Теща ищет себе зятя
Шрифт:
– Мне про пилу не понравилось, – честно призналась Ника. – Как-то депрессивно. Гумус, жало, йети. Я бы у него справку проверила, на всякий случай.
– От нарколога или психиатра? – съехидничала расстроенная Лариса. Ей все еще хотелось защитить своего непризнанного гения.
– Да от обоих. Какой-то подтекст в его виршах ненадежный. Больная фантазия.
– Что ты можешь знать о фантазии? Ты же прагматичная и рациональная, как бизнес-план колхоза-банкрота! – воскликнула Барабанова. – Фантазия не может быть больной. Она либо есть, либо ее нет. Просто не всем дано понять
– Ладно. Мне не дано. Но мужик стремный. Надеюсь, он тебя не разочарует. – Вероника с жалостью посмотрела на Ларису. Надо же, просто магнит для каких-то полоумных.
А сама-то она кто? Один Егор «примагнитился», да и с тем все непонятно получается. Никакого прогресса в отношениях.
– Ну что, болит? – как только слегка обиженная Барабанова ушла, в комнату заглянула мама.
– Душа болит, – вздохнула Вероника.
– А ты Олежку позови! Он на тебя очень позитивно действует. Кстати, надо заодно проверить, в чем он собирается прийти на мой юбилей. А то опозорит! А там Женька будет!
– Мам, знаешь, может, не портить себе праздник, не звать тетю Женю? – предложила Ника. – Такое чувство, что это праздник имени ее! И Олега для нее притащи! И платье, чтобы она от зависти на слюни изошла! И чтобы стол, как в лучших домах! На фига такие проблемы?
– Эх, много ты понимаешь, – усмехнулась мама. – Давай зови Олежку, будем костюм смотреть! Два дня осталось. Кстати, не пей больше, а то родня обрадуется, что ты запойная!
– Что ты психуешь? – недоумевал Мямликов, поглядывая на Веронику. Они ехали в такси нарядные, словно жених и невеста. Мама все же заставила Нику надеть вечернее платье, а Олега – вырядиться в костюм.
– Если бы это была твоя мама, ты бы тоже психовал, – огрызнулась Вероника. – Для нее это кульминационный момент жизни. Вот доживешь до пятидесяти – поймешь!
– Не доживу, – легкомысленно улыбнулся Олег. – По календарю майя, скоро конец света. Все остальные концы света не состоялись, этот – последний. Правда, есть гипотеза, что они просто поленились писать дальше две тысячи двенадцатого года или предсказатель переквалифицировался и ушел на заслуженную пенсию.
– Слушай, вот и задвинь тост про конец света. Прозвучит очень позитивно. И народ сразу оценит твою эрудицию.
– Не делай из меня идиота. Давай настраиваться на демонстрацию чувств. А то мы сейчас полаемся, и будет сложно что-то там эдакое изображать. Ника, надеюсь, целоваться нам не придется?
– Надеюсь, нет, – испугалась Вероника.
– А чего это ты надеешься? Можно подумать, со мной целоваться противно!
– Олег, но ты тоже сказал «надеюсь»!
– Я хотел проверить твою реакцию!
– Молодые люди, приехали! – воскликнул таксист, прервав зарождающийся скандал.
– Я вообще не понимаю, почему для демонстрации чувств непременно надо целоваться, – пробормотала Вероника, выбираясь из машины. – Олег, представление уже началось. Хоть руку мне подай!
– На!
– Благодарствую. – Вероника воровато оглянулась, но родни рядом не было. Она расслабилась и продолжила мысль: – Вот в фильмах,
– Так любовь же. При чем тут зубы?
– Зубы, Олег, при том, что от мужчины всегда должно вкусно пахнуть! Причем неважно, собирается он целоваться или нет.
– Ты намекаешь на что-то? – с подозрением спросил Мямликов. – Я зубы чистил!
– Еще бы ты на мамин юбилей зубы не почистил, – хихикнула Ника. – Что ты сразу все на свой счет принимаешь. Нервный ты!
– Станешь с тобой нервным, – нахмурился Олег. – Я читал, что женщины ничего просто так не говорят. В любой женской фразе есть скрытый подтекст. Только надо его уловить!
– Да не было никакого подтекста. Лучше учебники свои читай, психолог, – похлопала его по плечу Вероника. – Расслабься.
– Когда твоя мама уезжала, велела собраться.
– Ну, тогда соберись. Давай обними меня. Сейчас через охрану пойдем.
Мямликов послушно сгреб Веронику в охапку, и парочка немедленно застряла в турникете.
– Ох, молодо-зелено, – засмеялся охранник. – Ну, давайте аккуратно ползите вперед. Только ребра не поломайте. Чего вдвоем-то поперлись?
– Мямликов, ты бесподобен, – сообщила спутнику взмыленная Вероника, когда они наконец выбрались из вертушки.
– А что сразу я? – виновато проворчал Олег.
Вероника нежно взяла его за щеки, притянула к себе и еле слышно прошептала:
– Началось. Сзади тетя Женя. Сделай что-нибудь!
– Ага, – одурело кивнул Олег и неловко сграбастал ее, уткнувшись ей носом в волосы.
– Здравствуй, Никуся! – пропел сзади лисий голосок, и в поле зрения вплыла невысокая крепкая тетка с рыжеватой химией «под барашка». – А что это вы тут такие красные делаете?
За теткой толпилась живописная группа товарищей. Унылый мужик с обвисшими усами и испитым лицом, мявший в руках букет и подарочный пакет. Старуха, похожая на бабу-ягу – с бородавчатым лицом, сжатыми в тонкую нить лиловыми губками и косматыми бровями, сросшимися в широкую, грозно кривившуюся линию. Молодая рыжая толстушка с кудряшками и лоснящимся загорелым личиком. Замыкала группу знойная дама бальзаковских лет с пергидрольными, выжженными волосами, уложенными игривым коком, переходящим по бокам в каре, ярко-красными губами и вызывающе-синими тенями, обрамляющими густо накрашенные глаза.
– Ой, тетя Женя, здрасьте! – старательно обрадовалась Ника. – А мы к маме приехали на праздник.
– Да-а-а? – театрально удивилась тетя Женя и просветила Мямликова рентгеновским взглядом. Тот по-гусарски щелкнул пятками и тряхнул головой, изобразив поклон. – А кто этот молодой человек?
– Друг! – хором отрапортовали Олег с Вероникой.
– Близкий, – зачем-то добавил Мямликов.
– А почему вы без цветов?
– Утром подарили. Проснулись и сразу и поздравили, – лихо приврал Олег, приосанившись под Вероникиным одобрительным взглядом. На самом деле цветы он, конечно, подарил, но проснулся в другом месте.