Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный
Шрифт:
В тот день, когда начал печататься «Мэр Кэстербриджа», второго января 1886 года, Гарди записал в дневнике, что его особенно заботит создание характеров, что «в конце концов» главное — правдоподобие характеров, а не правдоподобие событий. Из этого не следует, что Гарди относился к строению сюжета как к чему-то третьестепенному. Он поддерживал мнение, что сюжет, как слаженная система событий, должен удовлетворять требованию занимательности, держать читателя в напряжении. Только, полагал он, выбор событий не следует делать произвольным и самоцельным.
Критика отмечала, и не без основания, промахи Гарди в сюжетосложении, указывая на скопление случайностей, неоправданные совпадения и мелодраматизм эффектов. Эти промахи явственны, однако стоит вместе с тем обратить внимание
«Случай» у Гарди в этих его романах редко оказывается счастливым, он более тревожит, чем радует, обычно сулит печальные перемены, обнажая трагическую основу жизни. Жизнь столкнула и тут же надолго развела Тэсс и Энджела, и «две половины совершенного целого не встретились в должный момент… В результате этого досадного промедления возникли потрясения, тревога, разочарования, несчастья, катастрофы…»
Случайности и «преднамеренные» совпадения у Гарди, если приглядеться, во многих эпизодах отвечают сути характеров и тех обстоятельств, с которыми они соотносятся.
«Романы Мередита и Гарди, — писал в конце 90-х годов Герберт Уэллс, — избавились от прежних «кошмарных» сюжетов». Их герои — «сильно очерченные индивидуальности»…
Уэллс выделил нечто общее в изображении характеров у двух писателей — современников, представителей старшего и молодого поколений, писателей, в значительной мере обозначивших новый этап в развитии английской литературы, начало того процесса, который разовьется в XX веке. «Сильно очерченные индивидуальности» — это сказано точно, однако в плане самого общего определения.
Характеры в романах Гарди, особенно в «Тэсс» и «Джуде», для своего времени, для «конца века», были отмечены несомненной оригинальностью и новизной.
Не в манере и способах обрисовки портрета или психологического анализа заметно сказывалось новаторство писателя, хотя его технология обнаруживает неизведанные или по-своему примененные приемы и средства, а больше всего в самом принципе выбора «характеров» и в понимании того, что такое характер, что это за сложный и таинственный организм, какие силы дм движут и какие проблемы в меняющихся условиях выдвигает он перед личностью и обществом.
Тэсс и Джуд во многих отношениях характеры знаменательные. Они бесспорное свидетельство демократизма Гарди и глубокой демократизации английской литературы. Их своеобразие не в том только, что они вышли из народной среды, сформированы ею, а прежде всего в том, с каким неотразимым достоинством они, люди из народа, его представляют. Естественно ставить их рядом, как явления близкие ДРУГ другу и даже родственные. В них действительно много общего, как и в их судьбах, — это два равнозначительных варианта одной трагедии
Автор назвал Тэсс «чистой женщиной, правдиво изображенной». Тот же эпитет и ту же характеристику — только в мужском роде — можно отнести и к Джуду. И Тэсс и Джуд — натуры цельные и чистые. Им нет нужды испытывать нравственные потрясения, чтобы почувствовать необходимость и значение морали в ее конкретной сути и ощутить ее действие в движении чувств, в образе мыслей, в практическом шаге. Невзирая на испытания, вернее сказать — на истязания, которым они подвергаются, жестокие, изощренные, бессмысленные истязания тела и духа, невзирая на бесчисленные травмы и внутреннюю ломку, Тэсс и Джуд сохраняют нравственную чистоту, а также искренность, доверчивость, чуткую отзывчивость, сознание долга и готовность, без расчета, к самопожертвованию.
Изображенным Гарди характерам присуща психологическая глубина и многогранность. Ни в «Тэсс», ни в «Джуде» не мельтешат одноцветные лица. И «проходные» фигуры, как правило, выразительны, живо и точно выявляют ту или иную черту — психологии, быта, социальной среды. Мерси Чант, например, которой, увидев Тэсс, пренебрег Энджел Клэр, являет собой пример чопорной добродетели. Мелочный снобизм и самодовольство Катберта и Феликса, братьев Энджела, несут на себе прямой отпечаток той же замкнутой и неподвижной среды. Даже фермер Траутем, мелькнувший на первых страницах «Джуда», тот
Гарди, говоря словами Пушкина, сказанными о Шекспире, «никогда не боится скомпрометировать своего героя». В одном случае Тэсс напоминает ему «насторожившегося зверька», в другом — муху: Тэсс, «словно муха на бесконечно длинном бильярде, стояла на зеленой равнине». А одним дерзким сравнением он вызвал раздражение многих критиков, когда написал: «Она не слышала, как Клэр вошел, и не сразу его заметила. Она зевала, и он видел ее открытый рот, красный, как у змеи». Обаятельная Тэсс, воплощение юной женственности, и вдруг… Но никакого «вдруг», собственно, нет. Сравнения Гарди могут быть необычны и даже дерзки, но прежде всего для тех, кто привык к готовой модели романтического образа. При всей неожиданности этих сравнений, они возникают естественно, в определенной системе, подчиняются внутренней логике, не нарушая сущности характера. Тэсс — дитя земли, дитя природы, только с необычайно тонкой душевной структурой. Гарди не раз отмечает в ней сильное чувственное начало. Сравнив чувственный рот Тэсс со змеиным, он писал: «Жизнь била в ней через край. Это было одно из тех мгновений, когда душа женщины полнее, чем когда-либо, облекается в плоть, когда самая одухотворенная красота становится плотской и чувственной».
Несомненно, в этом, как и в других сравнениях Гарди, сказывается особенность индивидуального авторского восприятия и оценки, обновленный взгляд, не нарушающий, однако, объективной логики развития реалистического характера. И в библейские и в античные времена знали и писали о змеином яде любви, у Гарди в «конце века» противоречие любовного чувства предстает и в его естественно безобидном виде, как нечто, что воспринимается, но не сознается, что воздействует на жизнь, но не ломает ее, не мешает ее здоровому развитию, и как нечто загадочное в ряду других необъяснимых загадок, которые начинают требовать к себе внимания, несмотря на, казалось бы, более важные житейские задачи и проблемы. И тот факт, что сторонники философии позитивизма с легкостью объясняют подобные явления, еще более озадачивает тех, кому практически на себе приходится испытывать воздействие странных противоречий. На ферме Тэлботейс, уединенной и замкнутой, еще сохранившей патриархальный быт и нравы, батрачка Тэсс, полюбив Энджела Клэра, преображается, забывая на время былые горести, на этой же ферме неразделенная любовь ее подруг Рэтти, Изз и Мэриэн гнет их и губит в них источник радости.
Присматриваясь к литературным характерам в переломный период, на рубеже веков, А. Блок заметил: «Культура выпустила в эти «переходные» годы из своей лаборатории какой-то временный, так сказать, «пробный» тип человека, в котором в различных пропорциях смешано мужское и женское начало», — мужественность и женственность как бы утончили человека, сделав его восприимчивее. «Приходится сказать, что все литературное развитие XX века началось «при ближайшем участии» именно этого типа» [1] . При всей неожиданности высказан ного поэтом, в его наблюдении схвачено нечто, привлекающее внимание.
1
А. Блок, Собр. соч. в 8-ми томах, т. 5, Гослитиздат, М. 1962, стр. 464.