Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный
Шрифт:
Зима проходила для нее в тяжелой работе, и наконец настал день, знаменательный для всех земледельцев, — день сретенской ярмарки. На этой ярмарке заключались новые договоры на год, начиная с благовещенья, и те батраки, которые подумывали о том, чтобы подыскать другое место, неизменно отправлялись в город, где была ярмарка. Почти все работники с фермы Флинтком-Эш подумывали о полном расчете и рано поутру двинулись в город, находившийся милях в десяти — двенадцати, по холмистой дороге. Хотя Тэсс также намеревалась остаться только до благовещенья, однако она
Был тихий февральский день, удивительно теплый для этой поры года, и можно было подумать, что зиме конец. Не успела она пообедать, как перед окном ее домика, где она осталась сегодня одна, появился д'Эрбервилль.
Тэсс вскочила, но гость уже стучал в дверь, и убежать она не могла. Стук д'Эрбервилля, походка его, когда он шел к двери, указывали на то, что со времени их последней встречи с ним произошла какая-то неуловимая перемена. Казалось, он стыдился того, что делал. Она хотела было не открывать дверь, но вряд ли и это имело смысл; подняв щеколду, она быстро отступила назад. Он вошел, увидел ее и, не поздоровавшись, сел на стул.
— Тэсс, я ничего не мог поделать! — с отчаянием начал он, вытирая лицо, раскрасневшееся от волнения. — Я должен был хотя бы зайти узнать, как вы живете. Клянусь, я совсем о вас не думал, пока мы не встретились в то воскресенье. А теперь меня преследует ваш образ, и я не могу от него избавиться! Грустно, что хорошая женщина причиняет зло дурному человеку, но это так! Если бы вы помолились обо мне, Тэсс!
Было что-то почти жалкое в этом тихом отчаянии, но Тэсс не чувствовала к нему жалости.
— Как я могу молиться о вас, — сказала она, — если мне запрещено верить в то, что великая сила, которая правит миром, ради меня изменит свои планы?
— И вы действительно так думаете?
— Да. Меня излечили от самонадеянных представлений.
— Излечили? Кто же?
— Мой муж, если уж; вы хотите знать.
— Ах, ваш муж… ваш муж! Как это странно! Помню, что-то в этом духе вы мне говорили в прошлый раз. Во что же вы верите, Тэсс? — спросил он. — У вас как будто нет никакой религии… и, быть может, по моей вине.
— Есть, но ни во что сверхъестественное я не верю.
Д'Эрбервилль посмотрел на нее недоверчиво.
— Значит, вы считаете, что я избрал ложный путь?
— Да, более или менее.
— Гм… а я-то был так уверен, — встревоженно проговорил он.
— Я верю в дух нагорной проповеди, в это верит и дорогой мой муж. Но я не верю…
И она перечислила все, что отрицала в религии.
— Понимаю, — сухо сказал д'Эрбервилль, — вы принимаете все, во что верит дорогой ваш муж, а все, что отрицает он, отрицаете и вы, не рассуждая и не задумываясь. Как это по-женски! Он поработил ваш ум.
— Да, потому что он все знает! — воскликнула она с такой горячей простодушной верой в Энджела Клэра, какую не только он, но и человек более совершенный вряд ли мог бы заслужить.
— Но
— Он никогда не навязывал мне своих взглядов. И никогда не хотел говорить со мной об этом. А я рассуждала так: то, во что верит он, хорошо знакомый с разными доктринами, ближе к истине, чем мои убеждения, потому что я никогда никаких доктрин не изучала.
— Ну, а что он говорил? Хоть что-нибудь должен же был он говорить?
Она задумалась; отдельные замечания Энджела Клэра она запомнила слово в слово, даже если смысл был ей непонятен, и сейчас повторила жестокий полемический силлогизм, который слышала от него, когда он размышлял при ней вслух, что случалось с ним нередко. С удивительной точностью она воспроизвела даже манеру говорить и интонации Клэра.
— Скажите еще раз, — попросил д'Эрбервилль, который слушал с глубоким вниманием.
Она повиновалась, а д'Эрбервилль шепотом повторял за ней слова.
— Быть может, вы еще что-нибудь запомнили? — спросил он.
— Однажды он сказал вот что…
И она повторила аргументы, которые можно было бы найти в целом ряде произведений начиная от «Dictionnaire Philosophique» [9] и кончая научными очерками Гексли.
— Как это вы запомнили?
— Я хотела верить в то, во что верит он, хотя он этого и не просил. И мне удалось выпытать у него кое-что. Не могу сказать, чтобы я все это хорошо понимала, но я знаю, что это правда.
9
«Философский словарь» (фр.)
— Гм… Любопытно, что вы меня учите тому, чего сами не знаете.
Он глубоко задумался.
— Вот я и пошла по его дороге, — продолжала она. — Мне не хотелось, чтобы пути у нас были разные. Что хорошо для него — то хорошо и для меня.
— А ему известно, что вы такой же скептик, как и он?
— Нет… если я и скептик, то я никогда ему об этом не говорила.
— Ну, Тэсс, теперь вы находитесь в лучшем положении, чем я! Вы не верите в мою религию, и поэтому вам не нужно ее проповедовать, совесть вас за это не упрекает. А я верю, что проповедовать я должен, — и трепещу, потому что я отказался от проповеди и не сумел справиться со своей страстью к вам.
— Что?
— Да, — сказал он устало, — весь этот путь я прошел сегодня, чтобы увидеть вас. Но, выходя из дому, я хотел идти на кэстербриджскую ярмарку, где должен был сегодня в половине третьего говорить с фургона проповедь, и сейчас все братья ждут меня там. Вот и объявление.
Он вытащил из кармана объявление, возвещавшее о дне, часе и месте собрания, на котором он, д'Эрбервилль, должен был проповедовать слово божие.
— Но ведь вы же опоздаете! — воскликнула Тэсс, взглянув на часы.