Тессеракт
Шрифт:
— Свет солнца, — пробормотал Альфредо.
Какой-то прохожий остановился и повернулся, подумав, что Альфредо обращается к нему, и не сразу понял, что худощавый человек на ступеньках небоскреба Легаспи говорит сам с собой, а возможно, и с темным небом, ведь его взгляд направлен именно туда.
— Свет от ближайшей звезды преодолевает сто сорок девять миллионов километров.
Прохожий зашагал снова, но уже быстрее, как будто был встревожен подобной информацией и тем благоговейным тоном, каким это было сказано.
— Свет от звезды, находящейся в ста сорока девяти миллионах километров! — громко повторил Альфредо.
— Двигаясь с непостижимой скоростью в триста тысяч километров в секунду!
Сенте, задай какой-нибудь простой вопрос. Что такое свет?
Свет — это волна фотонов, которые движутся со скоростью триста тысяч километров в секунду, пока не достигнут сетчатки нашего глаза. Тогда свет резко останавливается, превращаясь в импульс энергии, а мозг преобразует его в изображение. Свет можно увидеть, только когда он находится в состоянии покоя. Хотя, с другой стороны, свет никогда нельзя увидеть в состоянии покоя, как бы быстро мы ни двигались…
В этом-то и проблема, Сенте. На некоторые вопросы, даже самые простые, есть только сложные ответы. Некоторые вещи слишком сложны, чтобы их можно было выразить просто.
Почему существуют беспризорники?
Альфредо задавал себе этот вопрос столь же часто, как и его коллеги, друзья, родственники и любой другой человек, но у него не было ясного ответа. Вернее, было даже несколько четких, хорошо аргументированных и вполне рациональных ответов, но все они, скорее всего, являлись неверными.
Например, давно известно, что существует различие между филиппинцами и европейцами в области социальной психологии. Филиппинцы придают большее значение сообществам, а европейцы — отдельной личности. И потому в английском языке понятия «одинокий» и «несчастный» выражаются двумя разными словами.
Некоторые филиппинские психологи утверждают, что прямое заимствование европейской психологии представляется проблематичным, так как филиппинская модель все равно возьмет верх, исходя из существующей традиционной практики. И все-таки в случае с беспризорниками и семья, и общество отвернулись от них в самом раннем возрасте, а значит, эти дети вырастают законченными индивидуалистами, в отрыве от какой-либо социальной группы.
Все правильно, но все же почему существуют беспризорники? Альфредо пытался заполнить пробел, который существовал в этом вопросе в научных трудах, и считал его главным мотивом собственных исследований.
Вот только никакой это был не мотив. Его исследования действительно могли принести пользу, но интересовало Альфредо совсем другое. Любому психологу было по силам заполнить пробел в изучении психологии филиппинских беспризорников, но Альфредо не хотел этим ограничиваться, потому что вопрос «почему существуют беспризорники?» так и оставался без ответа.
Имелось и другое объяснение: Альфредо вырос в Аяла-Алабанге, одном из самых богатых и хорошо охраняемых районов Манилы. Это значило очень многое в городе, где пропасть между богатыми и бедными глубже, чем в любом уголке мира. В этом было что-то от взаимного притяжения положительно и отрицательно заряженных человеческих частиц, от чувства изумления, которое
Нет, это объяснение тоже не годилось. Оно было слишком очевидным, слишком бросалось в глаза.
Во всяком случае, настоящий вопрос звучал не «почему существуют беспризорники», а «почему он постоянно думает о Сенте?»
Альфредо знал, что ответ очень трудно выразить словами. Если он и существовал, то был поистине космического масштаба и такой же сложный, как свет закатного солнца.
Небоскреб Легаспи был тридцатиэтажным зданием с зеркальным холлом, вежливым швейцаром и двумя скоростными лифтами. В лифтах часто можно было увидеть увешанных золотом молодящихся женщин с грубо размалеванными лицами. На первых трех этажах располагались магазины и бутики. Четвертый этаж был административным, а с пятого можно было попасть в открытый бассейн, куда был строго-настрого запрещен вход людям в шортах или сандалиях. На шестом этаже и выше размещались квартиры, начиная с пятикомнатных, рассчитанных на большую семью, и заканчивая крошечными однокомнатными квартирками для студентов. Весь же верхний этаж, так называемый «пентхаус», занимала одна-единственная квартира. Здесь жил Альфредо.
Он быстро обошел комнаты, включая свет, чтобы заполнить встретившую его у входа безмолвную пустоту. Когда вся квартира ярко осветилась, Альфредо прошел на кухню и налил себе стакан минеральной воды, потом перебрался в гостиную, тяжело опустился на диван и включил автоответчик. Было только одно сообщение.
— Привет, Фредо, — произнес автоответчик.
— Привет, Ромарио, — машинально ответил Альфредо.
— Это Ромарио. Сейчас четыре часа дня, поэтому я думаю, что ты еще где-то шляешься. Собираешь свой материал. Перезвони мне, когда вернешься.
Следующие пять минут Альфредо просидел совершенно неподвижно, только дыша и время от времени моргая.
— Итак, сначала немного расскажи мне о себе. Сколько тебе лет и как тебя зовут.
— Винсенте. Мне тринадцать лет. А тебе?
— Хорошо, Винсенте. Тебе действительно столько лет?
— Совершенно точно.
— Можешь рассказать мне, как ты очутился на улице?
— Мы с отцом приехали в Манилу из Батангаса, а потом отец исчез. Это случилось примерно пять лет назад.
— Исчез?
— Я ждал его у какого-то светофора, но он так и не пришел.
— И ты больше никогда его не видел?
— Нет.
— Что ты тогда подумал?
— Удивился, куда он пошел.
— И ты не знаешь, куда он мог пойти? — Нет.
— Или что с ним случилось?
— Нет.
— Хорошо… а что ты можешь рассказать о своей матери?