Тест на любовь
Шрифт:
А он хочет быть единоличным хозяином. Его состояние быстро растет. Верно говорят — банк можно сорвать сразу или никогда. Его клиника должна развиваться, операции стоить дешевле, чем в других, это привлечет пациентов, появится больше куколок.
Да, и еще одно важное дело. Ему срочно понадобился консультант. Особенный, для психологической подготовки «туристок». Он уже есть, Ирма нашла. Иржи посмотрел на часы. Пора. Час встречи приближается.
Сердце заколотилось. Он замер. Ему не нравилось,
Стоит обратить внимание. Но сейчас-то понятна причина сердцебиения. Этот человек не должен узнать его, Иржи Грубова.
— Вы позволите? — Возле столика, за которым сидел Иржи, остановился высокий приятный мужчина под пятьдесят. Карие глаза весело блестели. — Я вас сразу узнал.
Иржи вздрогнул. Невероятно. Он не мог его узнать!
Подошедший заметил слегка приподнявшуюся бровь.
— Ирма очень точно вас описала. — Мужчина прекрасно говорил по-чешски. — Я рад, что вы выбрали именно это кафе, здесь все такое настоящее.
— Я люблю его. Итак, будем знакомы. Я Иржи Грубое, хирург.
— Андрей Широков. Ваш консультант.
Грубое удовлетворенно кивнул. Они пили кофе, каждый выбрал себе пирожное, Андрей — с толстым слоем крема.
— Ирма вам очень доверяет, — сказал Грубое. Андрей усмехнулся:
— Я рад, спасибо. Грубов засмеялся:
— Да, конечно.
Андрей подумал, знает ли Иржи об их приключении, с которого началось его знакомство с Ирмой.
— Как насчет капельки коньяку в кофе?
— Согласен. Грубов улыбнулся.
Коньяк разогрел мысли, сердца оттаяли, беседа пошла легче. Грубов знал о приключении жены с этим русским психологом, он все знал о ней — не только, что у нее внутри и что снаружи, но даже в мыслях. Они были вечные муж и жена, вечные доктор и пациент.
— Я слышал, вы расширяете клинику для онкологических больных?
— В некотором роде, — уклончиво ответил Грубов. Андрей кивнул:
— Да, самое трудное и печальное дело.
— Не простое. Но сегодня оно интересует в мире очень многих, — заметил Грубов.
— Вас знают по публикациям?
— Да, я много печатался. И за рубежом. В специальных изданиях. Хотя это было непросто в прошлые времена. Но если делаешь дело, оно способно тебя вытащить за пределы твоего огорода…
Посетители кафе разошлись, мужчины остались вдвоем. Хозяин за стойкой звякнул чашками.
— Ну, так что, начинаем? — негромко спросил Грубов Широкова.
Тот кивнул.
— У меня есть одно условие. Вы не должны видеть пациенток.
— Так еще интереснее, — пожал плечами Широков.
— Вас хорошо устроили, Широков?
— Спасибо, прекрасно. Окна с видом на лебедей. Пасторальная картинка. Давно ничего подобного не видел.
«Действительно
— Тогда до завтра.
Они вместе вышли из кафе.
— Вас подвезти? — спросил Иржи у Андрея.
— Нет, благодарю. Прогуляюсь. Когда-то я здесь учился. Много-много лет назад попал по студенческому обмену в Пражский университет. Мог бы даже получить ваш диплом… Но не случилось. — Он вздохнул. — Случайность или закономерная ошибка молодости. — Он пожал плечами. — А вы и родились в Праге?
— Да, — Иржи кивнул, — на Виноградах. Есть такой прелестный район. Отличные дома, толстые стены. Зелень.
— Я слышал, но не скажу точно, был ли там. — Андрей посмотрел вдаль. — Вот уж не думал, что снова попаду в Прагу. Хорошо бы пройтись по местам юности.
— Кое-какие места вы не узнаете, — сказал Грубов, вкладывая свой смысл в эту фразу.
— Верно, — не догадываясь о подтексте, сказал Широков. — За эти годы и Москва здорово изменилась.
— Мы с вами тоже, — усмехнулся Грубов. Он знал, о чем говорит.
Иржи вернулся домой к вечеру. Ирма ждала мужа в гостиной. Сидя на диване, поджав под себя ноги, она делала маникюр, покрывая ногти розовым лаком. Иржи сразу почувствовал аромат дорогой косметики. Жена любила все пахучее, нежное, красивое. Ни слова не говоря, взял Ирму за руку и поднял с дивана.
— Ой, лак еще не высох!
— Чепуха! Я не боюсь, если даже прилипну. — Он тащил ее за собой.
— Да я не о тебе беспокоюсь! О, мои ногти! О, мой маникюр! О, мой французский лак! Ты знаешь, сколько он стоит?!
— Я куплю тебе ведро лака! — нарочито угрожающе прорычал он и потащил за собой.
Она знала, куда он тащит ее, но поддержала затеянную им игру.
— Я бедная трудящаяся женщина. Но я очень гордая, я не нуждаюсь в ведре лака, мне надо…
— Все, что надо, у тебя будет, моя дорогая!
Он подхватил Ирму на руки и понес в спальню.
Закатное солнце светило в готические окна башенок. Ее спальня располагалась между двумя башенками, и кровать, покрытая бледно-розовым покрывалом с оборками, занимала всю комнату.
— Ирма, я люблю тебя! — крикнул он.
— Что, хорошо прошла встреча? Он согласился? — совершенно серьезным тоном, без тени игры, словно и не она только что по-девчоночьи пищала, спросила Ирма.
— Да, дорогая Ирма. Я должен тебя благодарить за все. Да, Ирма, я маньяк… Маньяк своего дела. А ты помогаешь мне…
— Иржи, я ведь ничем не жертвую. Сам знаешь.
— А если… все неправда? Если я ошибся? — Он настороженно взглянул в лицо жене. — Ты можешь допустить такое?
— Нет, не наговаривай на себя… Даже в шутку.