Тетерев мечты

Шахназаров Михаил

Типа это…

Город накрыло ливнем, включал автосигнализацию раскатистый гром, а чёрно-серые тучи погрузили улицы во мрак. В окнах старинного дома напротив сверкала огромная хрустальная люстра. У окна стояла Катя, дочка хозяина ресторана «Симон», что находился на первом этаже здания. Алик посмотрел на Катю с доброй улыбкой, пуская большие кольца сигаретного дыма. Не сказать, что мы были влюблены в эту юную брюнетку, но стоило ей появиться на улице или у окна, как наши лица становились добрее. Наверное,

всё же влюблённость, да. Мы пили кофе с каплями бальзама и ждали звонок из Мюнхена. Ждали второй день, надеясь, что Андрей сумел решить все вопросы с грузом и дооформить нужные документы. Алик резко снял трубку, но тут же покачал головой:

– Это Викентий… Говори, Викентий, говори… Фура с чем?.. Прекращай, никто не слушает… Ты на измене, Викентий… С «минералкой» (спирт)?.. С «лисичками» (сигареты)?.. С чем?! С хуями. Ты чего, с утра залился, Викентий?

Алик повернулся ко мне.

– Викентий говорит, что есть фура с пластмассовыми хуями… А сейчас подсказывает, что не только с ними.

– Он точно трезвый?

– Клянётся, что не пил. И по голосу в норме.

Фура стояла за одним из ангаров таможенного склада. Одет Викентий был в свою парадную форму: чёрные джинсы, чёрная футболка и смоляной кожаный пиджак. Говорят, что даже на детсадовский утренник к сыну он приходил в этом нежизнеутверждающем облике. Только вместо футболки была белая рубашка, а на груди висела цепь толщиной с лапу ротвейлера.

– Сработали под заказ, а заказчик спрыгнул? Так же, Викентий? – начал Алик, заскакивая под навес.

– Какой заказ? Ты где такие заказы видел, блядь? Позвонил Гжегож из Сувалок. Говорит, так, мол, и так. Типа это… Есть фура с дилдами. Думал, он тёлок предлагает. Ну дилда, дылда… Параллельность мышления.

– Ассоциативность, – вставил Алик.

– Не умничай. Потом типа это, разъяснил. В Польше, мол, оставлять стрёмно, готовы скинуть по дешману.

– Ну да… А здесь оставлять не стрёмно, – вздохнул Алик. – Только куда мы их здесь распихаем?

– «Распихаем» – это самое точное определение, – говорю.

– Пацаны, – с надеждой проговорил Викентий. – С вашим опытом и связями… Да вы за день весь этот пластмассовый стояк и мохнатый батальон распихаете.

– Какой ещё батальон? – протянул Алик.

Викентий открыл фуру и поставил на стол небольшой картонный ящик. С глянца коробок смотрели розовые члены и вагины. Последние были похожи на мохнатые стаканчики с мороженым. Я поморщился:

– Блядь, всё видел. Протезы рук и ног, пришитое ухо. Но такое…

– Да, Викентий. Этих силиконовых шиншилл продать невозможно, мой друг. Рига – маленький город… Про нас станут плохо говорить.

– О вас и так говорят не очень. А некоторые вообще предпочитают не говорить.

– Не говорят, а наговаривают. – Меня возмутил такой подход. – Рига превратилась в город дурной молвы и порока.

– И ты не умничай. Философ, бля… Ты же двинул чукчам два контейнера

солнцезащитных очков. Там типа это, населения меньше, чем этих очков. А в Риге извращенцев на две чукчатии.

– Это были очки-обручи для волос, Викентий. И их в хозяйстве можно подо что-нибудь приспособить. А это…

– Короче. – Викентий не был расположен к беседам. – Тридцать тыщ гринов за всё, и расходимся.

– Двадцать, и мы берём весь груз, – вступил Алик.

– Мне и пятнадцати жалко, – повёл я торги вниз.

– Ты знаешь, на сколько здесь этих елдаков? – закашлялся Викентий.

– На лет пять – семь, – говорю.

– Типун тебе на язык. – Викентий смачно сплюнул.

– Может, у тебя и накладные есть, Викентий? – спросил Алик, понимая, что фура стоит намного больше даже тридцати тысяч долларов.

– Типа это… Здесь не меньше чем на двести тысяч баксов!

Спустя пятнадцать минут сговорились на двадцати трёх тысячах. Сразу со склада поехали к Вите Альманаху, прихватив коробку образцов. Витя держал четыре кооперативных магазина, один антикварный салон по скупке краденого и бар с проститутками из ветеранского движения. Увидев упаковки с товаром, Виктор начал играть глазами в теннис. Молча переводил взгляды с коробки на нас и обратно.

– И сколько у вас этой в прямом смысле слова хуйни?

– Фура, – ответил Алик.

– Фура?! Вы сознательно завезли в Ригу фуру этого безобразия?

– Ты бы помолчал про безобразия, Витя. Вспомни палёный ликёр из Турции.

– Там одна бутылка на всю партию попалась такая. И ослепший дедок у меня на полном содержании.

– А не успевший ослепнуть? – не удержался я.

– Так, блядь! Или говорим по делу, или расход! – вспылил Виктор.

– У тебя же в Пскове и Великих Луках человеки большие, – с надеждой в голосе спросил Алик.

– Ты с ума сошёл? Там люди гондоны в аптеках до сих пор шёпотом спрашивают. А если очередь, то ждут, пока рассосётся.

Я вышел в торговый зал и тут же вернулся:

– Так выстави товар в своих магазинах, Витя.

– Ты ебанулся? Куда я их приткну?

– Витя, ты думаешь, джинсы «Пирамида» и свитера от янычаров выглядят эстетичнее? И потом… реклама. К вечеру вся Рига будет знать, что у Вити Альманаха продаются пластмассовые хуи и женские мини-газоны.

– Проходимость будет, как в Домском соборе в лучшие времена, – добавил Алик.

– Ладно… Попробуем. Бабки отдам по реализации. Если она удастся.

На следующий день вся Рига знала, что в магазинах «Престиж» торгуют непотребством, которое Витя Альманах почему-то обозвал эротической бижутерией. В нашем офисе начали появляться купцы и любопытные. Приехал Паша Тархун. Общение с Пашей не доставляло удовольствия даже торпедному отделу его бригады.

– А давай ментам под центральной управой вывалим, – заржал Паша. – В самосвал, блядь, загрузим и вывалим хуёв тачку. Гы-гы-гы…