Тетралогия Будущего
Шрифт:
— Доложи начальству, что Баслим переведен ко мне.
Торби был поражен, услышав, как прекрасное оборудование «Сизу» называют барахлом. Но уже очень скоро он понял, что имел в виду Лютер: чудовищный боевой мозг «Гидры» был настоящим гением среди компьютеров. В одиночку Торби ни за что не управился бы с ним — вскоре его назначили артиллеристом третьего класса (кибернетистом), что в определенной степени избавляло его от придирок Пибби. Только теперь он начал чувствовать себя настоящим гвардейцем, пусть еще и самым молодым, но все же признанным членом команды.
«Гидра» шла на сверхсветовой скорости к планете Ultima Thule [12]
12
Ultima Thule (лат.)— Ультима Туле (т.е. Последний Туле, или Последняя Фула) как традиционно переводили это название раньше — последний предел обитаемого мира. Об острове с таким названием впервые поведал в IV веке до н.э. математик, астроном, географ, этнограф и великий путешественник античности Пифей из Массалии — древнегреческой колонии, распологавшейся на месте нынешнего французского Марселя. Разные ученые в различное время отождествляли Туле с Исландией, Фарерскими островами, островом Ян-Майен, различными районами Норвегии (особенно с Тронхейм-фиордом) и др.
Однако полковник Брисби не давал Торби забывать, с какой целью его зачислили в экипаж. Между командиром и новобранцами огромная дистанция, и те смели поднять на шкипера глаза лишь во время инспекции. Тем не менее Брисби регулярно посылал за Торби.
Брисби получил из корпуса «Икс» полномочия обсудить донесение Баслима с его связником, не забывая, впрочем, о высшей степени секретности. Полковник вновь вызвал Торби к себе.
Сперва юноше впервые довелось выслушать строжайшее предупреждение о необходимости сохранения тайны. Брисби внушал ему, что излишняя разговорчивость может повлечь за собой самое тяжелое наказание, какое только способен наложить трибунал.
— Однако главное не в этом. Мы должны быть уверены, что такой вопрос даже не возникнет. Иначе нам не о чем говорить.
Торби замялся.
— Откуда мне знать, что я должен держать рот на замке, если я даже не понимаю, о чем именно я должен молчать?
— Я ведь могу и приказать тебе, — раздраженно произнес Брисби.
— Да, сэр. И я отвечу: «Есть, сэр!» Но убедит ли это вас в том, что я не рискну предстать перед трибуналом?
— Но... Тьфу, черт! Я собираюсь говорить с тобой о работе полковника Баслима. Но ты должен молчать об этом в тряпочку, понял? Иначе я разорву тебя на кусочки вот этими руками! И ни одному сопляку я не позволю валять дурака, если речь идет о работе Старика!
Торби с облегчением перевел дух.
— Почему вы не сказали об этом сразу, шкипер? Я не позволю себе проронить ни слова, если речь идет о папе,— ведь это было первое, чему он меня научил.
— Вот как? — Брисби улыбнулся. — Впрочем, я мог догадаться сам. Ладно.
— Ну, а с вами-то, — задумчиво проговорил Торби, — можно об этом говорить?
Брисби растерялся.
— Я и не понимал, что это — палка о двух концах. Но это так. Я могу показать депешу из Корпуса, предписывающую мне обсудить с тобой донесение Баслима. Это тебя убедит?
Брисби с иронией подумал о том, что сейчас ему придется показывать депешу с грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» самому младшему члену
Торби прочел депешу и кивнул.
— Готов ответить на любой ваш вопрос. Я думаю, папа согласился бы.
— Отлично. Ты знал о том, чем он занимался?
— Ну... и да, и нет. Кое-что я видел. Я знаю, чем именно он интересовался, потому что он заставлял меня наблюдать и запоминать. Я передавал его послания, и каждый раз они были совершенно секретны. Но я так и не понял почему, — Торби нахмурился. — Мне сказали, что он шпион.
— «Сотрудник разведывательной службы» звучит лучше.
Торби пожал плечами.
— Если он шпионил, он так бы это и назвал. Папа всегда и все называл своими именами.
— Да, он называл все своими именами, — согласился Брисби, вспоминая о тех сокрушительных головомойках, которые Баслим некогда задавал ему. — Давай-ка я объясню тебе. М-м-м... ты знаешь историю Земли?
— Самую малость.
— История Земли — это история человеческой расы в миниатюре. Задолго до начала космической эры, когда мы еще не заполонили планету, всегда существовали неосвоенные территории. Каждый раз, когда открывали новые земли, действовали три тенденции: впереди шли торговцы, желавшие попытать счастья, за ними бандиты, нападавшие на честных людей, а потом шел поток рабов. То же самое происходит и сегодня, когда мы прорываемся сквозь космос вместо того, чтобы осваивать океаны и прерии. Приграничные торговцы — это искатели приключений, идущие на большой риск ради больших прибылей. Преступники — будь то грабители с большой дороги, морские пираты или космические рейдеры — появляются всюду, где нет полиции. И те, и другие — временное явление. Работорговля — совсем другое дело. Это самая ужасная из привычек человечества, и с ней труднее всего покончить. На каждой новой территории она воссоздается вновь, и корни ее вырвать очень нелегко. Стоит лишь какой-либо культуре заболеть этим недугом, и работорговля утверждается в экономической системе, в законах, в повседневных привычках и отношениях людей. Ее запрещают, пытаются подорвать ее устои, но она, словно сорняк, готова вновь прорасти в мышлении людей, считающих рабовладение своим «естественным» правом. Спорить с ними бесполезно: таких людей можно лишь убить, но изменить их натуру невозможно.
Брисби вздохнул.
— Видишь ли, Торби, гвардия — это лишь полицейская и почтовая служба; уже два столетия Галактика не знает крупных войн. В наши обязанности входит невыполнимая по своей сути задача поддержания порядка на окраинах цивилизованного мира, на границе сферы протяженностью по экватору около трех тысяч световых лет — никто даже представить не может себе, как велико это пространство. Человечество не в силах обеспечить его охрану. И протяженность этой границы растет с каждым годом. Полиция планет порой добивается успехов, но что касается нас, то чем дальше, тем больше проблем. Для большинства из нас это работа, благородная работа, но конца ей не видно.
Однако для полковника Ричарда Баслима это было страстью. Особенно он ненавидел торговлю людьми, сама мысль о которой приводила его в ярость — я сам тому свидетель. Он потерял ногу и глаз — я думаю, ты знаешь об этом, — спасая людей, захваченных кораблем работорговца. Многие офицеры сочли бы свой долг исполненным и отправились домой на заслуженный отдых. Но только не наш старый служака! Несколько лет он преподавал в Академии, затем попросился в тот единственный корпус, который мог принять его, как бы сильно он ни был изувечен, и предложил свой план.