Тетралогия Будущего
Шрифт:
Отняли, когда он был в расцвете сил. Он мертв.
А эти хотят, чтобы я воскресил его, дал бы ему новую жизнь.
Гожусь ли я для этого? Могу ли соответствовать тем благородным целям, которые он ставил перед собой? Если бы он был на моем месте, как бы он поступил? Сколько раз за время избирательной кампании я ставил перед собой такой вопрос как бы поступил на моем месте Бонфорт.
Кто-то стоял за моей
— Это они прислали тебя? Тоже будешь меня уговаривать?
— Нет.
Она ничего не добавила и, по-видимому, не ждала ответа. Друг на друга мы не смотрели. Молчание становилось невыносимым. Наконец я прервал его.
— Пенни, если я попробую, ты мне поможешь?
Она быстро повернулась ко мне.
— Да. О да, Шеф! Я помогу!
— Тогда я попытаюсь, — чуть слышно сказал я.
Все это я написал двадцать пять лет назад, пытаясь привести в порядок свои мысли. Я старался говорить правду и не щадил себя, тем более что читать это должны были только я и мой личный врач — доктор Капек. Как странно спустя четверть века читать эти наполненные эмоциями и не очень умные слова юноши. Я помню его хорошо, но мне трудно даже представить, что и он — это тоже я. Моя жена Пенелопа поддразнивает меня, утверждая, что помнит его лучше, чем я, и что никогда его не любила. Время меняет нас.
Я нахожу, что помню ранние годы Бонфорта лучше, чем настоящую жизнь этого довольно жалкого субьекта Лоренцо Смизи или, как он любил себя величать, Лоренцо Великолепного. Значит ли это, что я сошел с ума? Стал шизофреником? Если так, то это благородное сумасшествие, необходимое для исполнения той роли, которую мне выпало сыграть. Потому что, для того чтобы сделать Бонфорта опять живым, мне пришлось придушить этого ничтожного актеришку, придушить навсегда.
Безумный или нет, но я знаю, что он существовал когда-то и что я был им. Он никогда не пользовался успехом как актер, хотя я и уверен, что иногда в нем пробуждалось благородное безумие. Свой уход со сцены он оформил вполне в своем духе — где-то у меня сохранилась пожелтевшая вырезка из газеты, где сказано, что его нашли мертвым в отеле «Джерси-Сити», скончавшимся от слишком большой дозы снотворного, принятой, вероятно, в припадке отчаяния, так как его агент сообщил, будто в течение нескольких месяцев
Наверное, лучше эту вырезку сжечь.
Впрочем, сейчас уже нет в живых почти никого из тех, кто знает правду, — только Дак и Пенелопа.
Конечно, есть еще те, кто убил тело Бонфорта.
Три раза становился я Верховным Министром и уходил в отставку, вероятно, нынешний срок — последний. Первый раз мне пришлось уйти, когда мы добились выборов в Великую Ассамблею туземцев — венерианцев, марсиан и жителей спутников Юпитера.
Я ушел, туземцы — остались. А потом я снова вернулся на этот же пост. Людям нужно долго отдыхать после реформ, реформы же — остаются. Вообще-то люди не любят никаких изменений, вообще никаких, а ксенофобия пустила в их душах глубокие корни. И все же мы идем вперед и должны идти дальше и дальше — если только хотим приблизиться к звездам.
Снова и снова я задало себе вопрос: «А что сделал бы на моем месте сам Бонфорт?»». Я не уверен, что ответы всегда верны, хотя и считаю себя самым прилежным учеником Бонфорта во всей Солнечной системе. Но стараюсь никогда не выходить из роли. Кто-то давным-давно — может, это был Вольтер — сказал: «Если бы Дьявол сверг Бога, ему пришлось бы возложить на себя все атрибуты святости».
Нет, я никогда не скучал по оставленной профессии. Да и оставил ли я ее? Биллем был прав. Есть и другие знаки одобрения, кроме рукоплесканий. А хорошее представление всегда бросает на зрителей свой мягкий отблеск. Я думаю, что мной двигала идея создать Идеальный Спектакль. Возможно, полностью мне это и не удалось, но полагаю, что мой папаша назвал бы его сносным представлением.
Нет, я ни о чем не жалею. Хотя в те далекие времена я был, наверное, счастливее… Во всяком случае, спал крепче и спокойнее.
Но есть скромное удовлетворение в том, что кое-что для блага восьми миллиардов людей я сделал.
Возможно, их жизни и не имеют космического значения, но зато у них есть чувства, и они страдают…