Тевтонский крест
Шрифт:
– Значит, я просто утащу тебя силой, – перебил Бурцев.
Гордая шляхтенка аж задохнулась от злости. Лицо ее пылало.
– А я… я… Сбегу я, вот! – пригрозила она.
Бурцев пристально посмотрел жене в глаза. Действительно, сбежит. Бегала ведь уже княжна от него в силезском лесу. Ума хватит удрать и в прусском. Но не приковывать же, в самом деле, к себе строптивую супругу. Или все же стоит? Или все же напрасно выбросил он год назад свои наручники? Ладно, пойдем на компромисс:
– Хорошо, Аделаида, остаемся. Но только попробуй ночью высунуть нос за дверь!
Дядька Адам, оказавшийся невольным свидетелем
– Ты уж, пан Вацлав, постарайся, чтобы во время молений твоя женщина не наделала глупостей. На пиру у Глянды все обошлось, но вайделотские таинства – совсем другое дело.
Бурцев кивнул. Аделаида лишь презрительно поджала губки и сморщила свой прелестный остренький носик. В зеленых глазах блеснули нехорошие огоньки.
И без глупостей все-таки не обошлось. Не уследил он за женой.
Глава 10
Как Аделаида выскользнула за дверь, Бурцев не слышал. Сморила-таки коварная дрема. Пробудился он, когда расслабленное тело вдруг дернуло от нехорошего предчувствия. Сразу, в ту же секунду, понял: пусто в доме! Нет Аделаиды! Ругнулся: вот ведь неугомонная! Не вняла княжна дружескому совету дядьки Адама…
Вскочил. Схватил меч. Бросился к двери.
Блин! Мрак! Ночь! С черного неба уже открыто и безбоязненно пялилась желтая луна, звезды тайком подглядывали сквозь свои замочные скважины.
Бурцев осмотрелся вокруг. Хреново… Снег затоптан, и куда направилась непоседливая пани – не разобрать. Или, может, не сама она ушла? Похитили?! После прошлогодней истории с Казимиром Куявским и Конрадом Тюрингским Бурцев стал весьма мнительным на этот счет. Фобия, однако… Кто способен похитить его жену из прусского лагеря, окруженного дозорами Дмитриевых и Бурангуловых бойцов? Разве что сами пруссы. Помнится, дядька Адам говорил о моленьях с жертвоприношением. Что, если имелась в виду человеческая жертва? Жизнь прекрасной чужачки в обмен на долгожданную благосклонность языческих богов… В принципе, затравленные и доведенные до отчаяния люди способны и не на такое.
Он скрежетнул зубами. И сталью, выдираемой из ножен.
Звать на помощь? А есть ли у него время? Не подносит ли прямо сейчас фанатик-вайделот жертвенный нож к горлу Аделаиды под торжествующие вопли толпы мракобесов? Да и кого звать-то? Все верные ему люди – за частоколом. Здесь, в городище, остался только дядька Адам да его стрелки. Но ведь все они тоже из пруссов. Можно ли им доверять? Сейчас? Эх, все-таки надо было выдворить Аделаиду из поселка Глянды.
Невнятный гул голосов доносился со стороны сарая-храмовины в центре. Культовое сооружение напоминало сейчас гигантский декоративный дом-подсвечник. Сумерки отпугивали, гнали прочь всполохи огня из приоткрытых ворот, редких окон и частых щелей в стенах. Вот туда – на огонек – и направился Бурцев. Двигался короткими перебежками – держась в тени, хоронясь за убогими лачугами беженцев. Впрочем, особо таиться было не от кого: селение опустело, обезлюдело. Похоже, все пруссы от мала до велика собрались под крышей своего святилища.
Лишь двое с факелами, копьями и в волчьих – как у дядьки Адама – тулупах ходили кругами по плотно утоптанному снегу возле храма. Охрана? Бурцев укрылся за пустующим домом кунинга, пропустил факельщиков,
– Вацлав… – Приглушенный голос позвал откуда-то из-под дровяных развалов. – Я здесь.
Аделаида! Жива!
Девушка забилась в неприметной норке между поленницей и обмазанной глиной стеной сарая. Бурцев с трудом – не по его габаритам такое убежище – протиснулся к жене.
– Какого… ты тут делаешь?
– Прости, Вацлав, я… я посмотреть хотела.
– Что?! Что посмотреть?
Она хлюпала носом, мазнула слезы по щекам.
– Этот твой дядька Адам говорил, что будет интересно.
Ну, дуреха! Неужели так сильно по развлечениям соскучилась?
– А о том, что это опасно, дядька Адам не говорил?
– Так я же только одним глазком взглянуть хотела. Издалека.
– Ничего ж себе издалека. Сюда-то зачем забралась?
– Загнали меня…
Слезы лились уже нескончаемым потоком.
– Ты уснул, а мне скучно стало. И обидно – до слез. Ну, я и открыла дверь, выглянула, а вокруг – никого. Выхожу – и снова ни одной живой души. Подумала – не страшно, раз так. А чуть отошла от дома – шум-гам поднялся. Вижу – пруссы идут, тащат кого-то в мешке, а впереди жрец их окаянный – главный идолопоклонник с во-о-от таким посохом. Возвратиться назад я уже не могла – заметили бы. Ну, и побежала прочь. Хотела сначала в доме Глянды спрятаться, да страшно стало. Там ведь столько дней покойник без погребения лежал. И земле его не предали, а сожгли по бесовскому обряду. В общем, здесь укрылась. А пруссы как раз сюда все и шли. И как пришли – так уж никуда от них не сбежишь. Тебя вот я ждала, Вацлав. А тебя почему-то не было. Долго не было…
Хм, она еще его упрекает! Ну, княжна!
– И язычники эти с факелами и копьями туда-сюда ходят – сторожат. И страшно – жуть! Вдруг правда поймают да в жертву идолам своим поганым принесут, душу бессмертную сгубят.
Он вовремя прикрыл жене рот ладонью – мимо как раз прохрустели снегом «язычники с факелами». Да, уходить с девчонкой будет непросто. Ни бегать по-спринтерски, ни ползать по-пластунски Аделаида не обучена. Вырубить факельщиков? Но получится ли быстро и без шума? Может, да, а может, и нет. И потом, портить отношения с пруссаками тоже не хотелось бы. Так что драку оставим на крайняк. Пока есть возможность, лучше не рисковать. Переждать лучше.
Они прижались друг к другу, согреваясь. В стене – как раз на уровне носа дочери Лешко Белого – обнаружилась щель с выкрошившейся меж жердей глиной. Широкая такая, удобная щелочка. Хотела развлечений, Аделаидка, – получай. Княжна сама уже не рада была безумной своей выходке, но и бороться с любопытством, что выгнало полячку на улицу, оказалось выше ее сил. Трясясь от холода и страха, девушка прильнула к отверстию. Вуайеристка, блин!
Как выяснилось, подглядывание обладает неслабым терапевтическим эффектом. Слезы на девичьем лице высохли мгновенно. Тело полячки перестало содрогаться от сдерживаемых рыданий. Там, в храмовине, происходило нечто настолько захватывающее, что Аделаида вмиг позабыла обо всех своих бедах. Бурцев тоже не удержался – глянул внутрь чужого святилища.