Тевтонский крест

Мельников Руслан Викторович

Джеймс прищурился:

– Сдается мне, сейчас во всей Венеции есть только одно судно, способное на такое. Но это...

– Корабль Хранителей Гроба. Я знаю и...

– Что?

– Я хочу захватить его, брави.

Джеймс промолчал. Но красноречивое то было молчание. Будто мысленно крутили пальцем у виска. Минуту крутили – не меньше. Вместе с брави молчали все.

– А как же команда? – наконец нарушил тишину Джезмонд Одноглазый.

– Вся моя команда при мне, – Бурцев кивнул на дружинников. – А венецианские моряки, привыкшие к парусам и веслам, – плохие помощники на судне

Хранителей.

– Ты говоришь так, будто сам сможешь справиться с этой посудиной без весел и парусов?

– Смогу... – Бурцев кивнул. Перед его мысленным взором возник холст кисти Джотто ди Бондоне. Без «синьора Ганса» на переднем плане. Только рубка... Обычная рубка небольшого военного катерка.

– Смогу, – повторил он.

Выбора-то все равно нет.

– Вообще-то, наверное, мудреное дело сдвинуть железную ладью с места, – с сомнением заметил Дмитрий. – Ты, Василь, уверен, что она вообще поплывет?

– Раз «железная ладья» доплыла до порта из крепости Санта-Тринита, значит, поплывет и дальше.

Это единственное, что он мог им сейчас сказать.

– В полон возьмем на корабле кого-нибудь из Хранителей, – предложил Гаврила. – Полоняне, ежели что, помогут управиться с колдовским судном.

– Тоже верно, – поддержал Бурцев своего сотника.

– А если не пожелают? – угрюмо осведомился дядька Адам.

Хороший вопрос и, главное, жизнеутверждающий такой, настроение поднимающий...

– Горе им тогда, – сверкнул глазами Алексич.

– Тогда придется выкручиваться самим, – отрезал Бурцев. – Или уж сразу – головой в воду. При полном доспехе. Как взойдем на корабль, обратного пути не будет никому. А потому пусть каждый решает сейчас. За себя решает. Кто желает – может остаться. Не обижусь, други, ни словом не упрекну. Нет у меня никакого права тянуть вас за собой.

– Да что ты мелешь, воевода?! – возмутился Дмитрий. – Совсем ополоумел?! Раз уж пошли мы с тобой в балвохвальскую башню, не гоже теперь-то отступать.

– И потом, есть ведь еще долг дружбы, – скромно напомнил Бурангул.

– И есть долг мести, – зловеще произнес Гаврила.

– Во-во, в самую точку, Алексич! – подхватил Освальд. – За Взгужевежу свою я с немчурой пока не рассчитался. Да и когда еще мне, грешнику великому, выпадет случай побывать в Святой Земле?!

– Куда наш пан, туда и мы, – дружно заявили Збыслав и дядька Адам.

– И я сестрицу-Агделайду в беде не брошу, – отважно бросила Ядвига.

И добавила, любуясь Освальдом:

– Милого своего тоже не оставлю, хоть режьте меня.

– А для моя просто интересная поплаваться, – хитро подмигнул Сыма Цзян. – Моя любится далекий морской похода. А в Иерусалимская царства моя еще не бывайся. Ни раза!

– Вы все-таки твердо решили взойти на судно Хранителей? – брави смотрел на них почти с жалостью. Так смотрят на юродивых и умалишенных.

Бурцев крякнул от досады:

– Ну подумай сам, Джеймс, пораскинь мозгами! Нас будут искать по всей Венеции. И немцы, и гвардейцы синьора Типоло. Выходы из города наверняка уже перекрыты. И ни одно судно не выйдет теперь из порта без тщательнейшего досмотра. Захватить корабль Хранителей и поскорее – вот наш единственный шанс!

Брави подумал, кивнул,

соглашаясь:

– Хорошо, убедил. Только как ты все это мыслишь? Как намереваешься отбить судно? Там же кругом ограждения, тевтонские рыцари, охрана с громом смерти... На «Буцентавр» дожа и то проникнуть проще.

– А вот с этого мы и начнем!

Бурцев вкратце изложил свой план:

– Галера синьора Типоло стоит вплотную к кораблю Хранителей. Попасть на него с «Буцентавра» – легче легкого. Ядвига отвлечет стражников... Не хмурься, Освальд, сам знаешь – у нее это получится – и только у нее. Да и не грозит Ядвижке ничего. Я, ты, Джеймс, и ты, Сыма, – Бурцев поочередно ткнул пальцем в брави и китайца, – проберемся на галеру дожа, а оттуда – на судно Хранителей. Снимем охрану на палубе. Бурангул с дядькой Адамом уложат тех двоих с громометами, что стоят на берегу. Остальные – валят заграждения и расчищают дорогу к трапу. Трап придется захватывать с берега.

– Думаешь, кто-нибудь успеет до него добежать? – Джезмонд Одноглазый все еще был настроен скептически.

– Добежать-то, может, и не успеет, а вот доскакать...

– Штурмовать корабль на лошадях?! – у брави отвисла челюсть.

– Почему нет, Джеймс? Тем более что среди нас есть один такой затейник. Гаврила однажды атаковал с седла свейскую ладью... Повторишь, Алексич?

– Отчего ж нет, – глухо отозвался Гаврила. – Повторю, коли надобно. Я супостата хоть булавою забью, хоть копытами притопчу – за Дездемонушку-то...

– Значит, решено, – подвел итог Бурцев. – Дмитрий, возьми мою чиавону. Сыма Цзян, ты тоже оставь копье. Пойдем налегке. Ядвига, ты – с нами.

Глава 59

Да, в порту было людно необычайно. Пробираться от канала к каналу здесь было весьма мудрено. Зато через сами каналы народ легко переходил по теснившимся борт о борт гондолам, как посуху.

Дабы на море не возникало никаких помех «Буцентавру» дожа, лагуну уже очистили от больших судов и малых рыбацких лодок. Корабли, облепленные любопытными моряками, жались вдоль причалов. Лодочки – те и вовсе отогнаны прочь из портовой бухты. Наблюдать за древним обрядом обручения с морем венецианцы могли только с суши.

Люди – пешие и конные – все вливались и вливались бесконечными галдящими потоками с узких улочек на переполненную набережную. Скапливались у площадок причалов, давили друг друга, напирали отовсюду, бранились и веселились одновременно. То ли здесь вообще не слышно было недавней пальбы у «Золотого льва», то ли народ уже умел определять на звук, когда немецкие громометы стреляют под боком, а когда – достаточно далеко, чтобы не бояться.

А может, дело и вовсе в другом. Похоже, взбудораженная толпа сегодня на время позабыла страх перед Хранителями Гроба и орденскими братьями. Поначалу венецианцы, правда, старались держаться подальше от эсэсовски-тевтонских ограждений на причале. Однако появление Джакопо Типоло в окружении сенаторов, слуг и гвардейцев привело неуправляемую человеческую массу в состояние буйного помешательства. Пестрое людское море, волновавшееся на берегу моря Адриатического, взвыло восторженно и громогласно.