Тевтонский крест
Шрифт:
… Они продвигались быстро. Продвигались долго. Продвигались без отдыха. Ели, пили и спали в седлах. Воины пересаживались с уставших лошадей на запасных, потом пересаживались снова. И снова. И снова. Никто не роптал.
И они успели. Татаро-монгольские тумены добрались до объединенных войск поляков и тевтонов за сутки. Рано утром к Кхайду-хану на взмыленной лошади примчался раненый посланник передовых разъездов. Всадник сообщил, что дозоры наткнулись на поляков и полностью разбиты, а войска Генриха Благочестивого и Конрада Тюрингского готовятся к битве, так и не дождавшись подмоги из Чехии.
Снова
Тумены Кхайду остановились, когда раннее утро стало поздним. Лишь арьергард кочевников еще стягивался в единый кулак резерва и засады у заросшей камышом речушки Нисе. Два холма на берегу идеально подходили для наблюдения за раскинувшимся впереди бескрайним полем, а узкая глубокая ложбина между ними позволит скрытно вводить в бой свежие силы.
Скрываться было от кого: их уже ждали. На широкой равнине без особого пока порядка расположилось воинство поляков и тевтонов. Длинные рыцарские копья с трепещущими на ветру зубчатыми флажками-банерами. Тяжелые полотнища хоругвей. Яркие цвета гербов, щитов и одежд. Это скорее празднично-турнирное, нежели боевое великолепие поразило Бурцева.
Монголы и их союзники выглядели не столь эффектно. Пики с бунчуками из запыленных конских хвостов и хищно загнутыми крючьями для стаскивания противника с седла казались короче рыцарских копий. Немногочисленные штандарты не могли похвастать буйством красок. А доспехи и походная одежда даже у знатных нойонов и ханских нукеров были скорее практичными, нежели вызывающе роскошными.
По численности монгольское войско тоже ощутимо уступало противнику. Ядвига не лгала: трем изрядно потрепанным в предыдущих боях и уставшим после длительного перехода туменам противостояло тысяч сорок рыцарей, оруженосцев, кнехтов и стрелков-арбалетчиков. Даже без союзных чешских дружин польско-немецкая армия представляла серьезную угрозу.
Тумен, тумынь, или, как предпочитали называть десятитысячную боевую единицу татаро-монгольского воинства русичи, «тьма», лишь на первый взгляд казался дикой и неуправляемой ордой. Степные всадники и их союзники прекрасно освоили простую и эффективную систему знаков-приказов, отдаваемых сигнальными бунчуками и барабанным боем. Таким образом, сотники и десятники во время битвы могли не только проявлять собственную инициативу для решения тактических задач, но и «ретранслировали» подчиненным команды вышестоящего начальства.
Боевой порядок в тумене, напоминавшем со стороны броуновское движение конных «молекул» и потому нередко вводившем в заблуждение противника, тоже имелся, и притом довольно четкий. Впереди – сторожа-разведчики. За ними – авангард тумена. В тылу – резерв. Между авангардом и резервом – основные силы, поделенные на три части. Каждая из них – центр, правое и левое крыло – в свою очередь, тоже разбиты на три отряда: авангард, левую и правую половину.
Новгородский полк составлял сейчас главный авангард левофлангового тумена. К русичам присоединилась и сторожевая сотня Бурангула. Остальных воинов Кхайду предпочел отвести назад.
Бурцев находился в первых рядах. Ему достаточно было привстать в стременах, чтобы осмотреть все поле предстоящей
Рядом нетерпеливо поигрывал мечом Дмитрий. Чуть поодаль, во главе татарских стрелков, – ерзал в седле Бурангул.
Сейчас, пока противники не сблизились на расстояние выстрела из арбалета или мощного степного лука, еще было время оценить вражеский строй. И обе стороны пожелали воспользоваться им. Угрюмое затишье затягивалось, действовало на нервы. А славный весенний ветерок озорничал и швырял в лицо запахи оживающей природы, словно в насмешку над людьми со смертоносной сталью в руках. Утро 9 апреля 1241 года выдалось погожим и приветливым.
Ровная местность идеально подходила для маневров конницы. Безусловно, выбирая позицию бля битвы, Генрих Силезский и Конрад Тюрингский прежде всего думали об удобстве таранной копейной атаки.
Но по иронии судьбы навязанная Кхайду-хану для сражения равнина вполне устраивала и кочевников. Преимущество свободного пространства, схожего с родными степями, позволит им в полной мере противопоставить рыцарской коннице свою кавалерию. К тому же на открытой местности татаро-монголы смогут использовать свое самое страшное оружие – мощный лук и длинные тяжелые стрелы.
Доброе поле! Так называют жители легницких земель это место. То ли необычайно жирный чернозем, то ли бескрайние просторы были тому причиной. Но сейчас, когда две многотысячные армии замерли друг против друга в мрачном ожидании кровавой сечи, название это казалось таким же неуместным, как и опьяняющий запах весны.
Бурцев различал уже не только однообразные тевтонские кресты. В глазах рябило от польских гербов и знамен. Правда, калейдоскоп ярких цветов, рисунков и символов ни о чем ему не говорил. Геральдика, блин! Вот уж чем он никогда не интересовался. А жаль. Досадный пробел частично восполнил Дмитрий, проявив недюжинное знание основных штандартов врага:
– Сразу за тевтонами стоят немецкие золотокопатели, дружина сына моравского маркграфа Болеслава Щепелки и малый отряд французких госпитальеров. Наверное, все они пойдут в атаку с рыцарями ордена. Вон там – опольские рыцари вассала Генриха Благочестивого князя Мечислава. А там, на дальнем конце поля, мелкие великопольские паны и остатки малопольского рыцарства. Судя по главному стягу, их возглавляет воевода Сулислав Клеменс.
Сулислав? Брат Владислава Клеменса, опекуна Аделаиды! Большая удача, что Сулислав будет биться на противоположном фланге и новгородцам не придется скрестить с ним мечи.
– А на холме позади, под красной хоругвью с белой стрелой, – то, должно быть, сам Генрих Благочестивый, – продолжал Дмитрий. – Вижу там знамена Силезии, Вроцлава и великопольской знати. Да, Генрих не глупец, лучших воинов держит при себе, в резерве. А вон туда глянь! В самом тылу тевтонов – это ж штандарт Конрада Тюрингского. И рядом – куявский стяг! Казимир, видать, нынче при магистре.
– Откуда у тебя такие познания в геральдике? – изумился Бурцев.
Дмитрий хитро прищурился: