Тевтонский Лев
Шрифт:
Сказал и исчез — прыгнул вниз, будто в самую утробу земли. И все стихло.
Но вот снизу показалась рука.
— Давай факел! Здесь не так уж и высоко. Прыгайте.
Подземный ход пошел глубоко вниз, постепенно расширяясь и переходя в вырубленную в скале штольню. Кое-где появились ступеньки, а откуда-то сверху в некоторых местах лился тусклый дневной свет. Идти стало легче — высокие каменные своды, простор, под ногами твердый камень. На стенах все чаще встречались рисунки — скупыми красными штрихами кто-то умело изобразил рогатых богов, быков и героев.
Виталию показалось,
— Стоп! — обернувшись, шепотом приказал десятник. — Тушите факелы. Оставьте их здесь, запахи под землей разносятся далеко и быстро. Теперь идем, осторожно и тихо.
Но и без предупреждения воины продвигались, словно индейцы на тропе войны: след в след, дыша друг другу в затылок. Своды штольни вдруг резко ушли вверх и пропали во тьме, едва разгоняемой светом горящего внизу костра — такого большого, что тепло достигало даже укрывшихся за камнями воинов. Пахло похлебкой и еще чем-то вкусным, жареным мясом, что ли? А может, рыбой — костер горел на каменном мысу, глубоко вдающемся в широкую подземную реку. Пламя отражалось в черной как смоль воде. Нет, пожалуй, это озеро — вода была уж слишком спокойной, неподвижной. Дальний берег терялся во тьме, а здесь, на мысу, у огня толпились люди в длинных белых одеждах. Лица их скрывали серебряные маски, будто они таились даже друг от друга.
Это были друиды, кто же еще? Виталий насчитал с дюжину человек — не так много против десяти воинов, один из которых — бывший гладиатор. Но где же, черт побери…
— А вот и головы! — прошептал десятник.
Из-за скального выступа вдруг выплыла лодка с позолоченными бортами, утыканными длинными стержнями, каждый из которых венчала мертвая человеческая голова. Мужские, женские, детские; свежие, еще истекающие кровью, и старые, выбеленные временем черепа с вделанными в глазницы самоцветами. Общим число их было десятка два, и пахли они гнусно.
Беторикс со страхом вгляделся, в любой момент ожидая увидеть среди мертвых голов знакомое лицо своей пропавшей возлюбленной.
Вот она! Черт! Нет, показалось. Такие же светлые волосы, но ткани лица совсем сгнили — тело Алезии не успело бы так разложиться.
— Будем брать? — прошептал Виталий.
— Да, — так же тихо отозвался десятник. — Только не сразу. Сначала осмотримся. Где-то должны быть часовые — слишком уж господа друиды беспечны. Карвек, Монгибар — осмотрите здесь все.
Кивнув, парни растворились в темноте, поползли меж камней, словно змеи.
Беторикс тоже оторвал взгляд от причалившей лодки. Где тут может быть часовой? Например, на том выступе — уж больно обзор оттуда хороший! И вот на том, метрах в пятидесяти. Все видно, и не доберешься туда.
Но что сейчас толку от часовых? Успеют в лучшем случае предупредить и выпустить пару стрел. Жрецам это мало поможет, и нету у поганых сволочей никаких шансов! Правда, воины еще могут приплыть на лодках… А как знать, сколько у друидов людей в запасе, где они, когда появятся? Но ведь спецконтингент Камунорига тоже не лыком шит и времени даром не теряет. Нет, гады обречены, это было ясно с самого начала!
И
— Ого! Еще она лодка.
Беторикс вытянул шею и увидел, как из-за того же мыса показалась очередная ладья, на этот раз серебряная. Галльские кузнецы были большие мастера на такие штуки — отделанная серебром колесница, показанная в Риме во время триумфа кого-то из полководцев, вызвала бурю восторгов у граждан, не ожидавших ничего подобного от «диких галлов».
На этом челне мертвых голов не было — почти все его пространство занимала деревянная клетка, скорее просто огромная корзина из гибких ивовых прутьев, осмоленная снаружи. Внутри нее лежала Алезия — обнаженная, привязанная за запястья и щиколотки, с вздымающейся грудью и гневно распахнутыми глазами. Едва ладья причалила к берегу, девушка принялась гнусно ругаться, и Виталий озадаченно ухмыльнулся — он и не догадывался, что его благоверная знает такие словечки. «Бесхвостые суки», «падаль» и «кастрированный шакал» — самые мягкие из них.
— Эй, косматый козел! Ты, ты, гнусный старик. Напрасно ты спрятался за маской, Цернут! Это ведь ты убил моего отца и брата. Как же ты смешон, ублюдок! Эй вы, чучелы! Вы, кстати, знаете, что Цернут обычно занимается любовью с козлом? А еще была у него одна курица для той же цели. Ах, я еще забыла про ягненка. Что глаза пялишь, кошкин сын? Ответить нечего? Знаешь ведь, что я правду сказала.
— Заткнись! — Не выдержав издевательств, друид гневно сорвал с себя маску. — Ты, подлая сука! Сейчас, сейчас ты запоешь по-другому! Эх, надо было первым делом вырвать этой твари язык! Дайте, дайте мне факел! Ага-а-а! Езус! Эпона! Цернунн! Возьмите к себе эту гордячку, последнюю из проклятого рода властелинов мандубиев!
Позади послышался шорох — вернулись с докладом разведчики.
— Часовых всего двое, — шепотом сообщил Карвек. — Но я видел там странную штуку.
— Что еще за штука? — быстро переспросил Амбриконум.
— Такая, похожая на тонкое копье или тележную ось на двух ножках.
— Ось на ножках? — нахмурился Беторикс, не понимая, что это может быть.
Жрец мерзко захохотал, схватил ярко горящий факел и поднес к клетке… Милый обычай друидов — сжигать в таких клетках живых людей, в лучшем случае предварительно перерезав горло. Любили кровушку кельтские боги, без человеческой жертвы ни одно важное дело не начиналось.
Ну, держитесь! Выхватив из-за пояса пистолет, Беторикс снял его с предохранителя, прицелился, плавно потянув спусковой крючок… Уж с пистолетом Макарова Виталий обращаться умел — все-таки офицер, лейтенант запаса. Хоть и был он всего лишь на сборах, а не на срочной, не все еще позабыл.
Бабах!!! В замкнутом пространстве пещеры выстрел прозвучал, будто залп всех орудий «Авроры», оглушительное эхо раскатилось по подземелью.
Схватившись за грудь, друид выронил в воду факел и повалился навзничь.