Тея и Ханс. Пророчество
Шрифт:
Как бы ни обстояло дело с его матерью, Тея не готова встретиться со своими смертельными страхами. Её это никак не касается.
Он сжал кулаки, тяжело вздохнул и проговорил, чеканя каждое слово:
— Ты же всё видела сама. Как ты можешь отказать? У тебя что, сердца нет?
Сердце у неё было. И оно в данный момент сжималось от страха.
— Что хочешь обо мне думай.
Она встала и вышла из дома — находиться с ним в одной комнате, в этой давящей обстановке больше не могла. На поляне перед крылечком, где обычно собираются её пациенты,
Ханс с шумом распахнул дверь, пылая от ярости. Казалось, даже птицы перестали петь, а листья на деревьях шуметь. Он подошёл совсем вплотную, схватив за плечо. Рука у него была горячая, но Тея даже не обратила на это внимание. Она смотрела лишь на его налившиеся кровью глаза. Зрелище не для слабонервных.
— Ты ничего мне не сделаешь, — в её глазах был вызов. — Я не боюсь тебя. Ты слишком правильный. Такие, как ты, руки не пачкают. На таких, как ты, все равняются. Ты из героев, поэтому я уверена, найдёшь способ спасти мать. Без меня.
Она одёрнула руку, пока он приходил в себя от дерзости. Такого ему ещё не приходилось слышать. Смотрел, как она пытается храбриться, с вызовом смотря в глаза, и понял, что она просто боится. Но в том, что это именно та женщина, которая должна спасти его мать, не сомневался. Чувствовал — это она.
— Ты поможешь мне, хочешь этого или нет. И в твоих интересах сделать это добровольно.
***
После ухода Ханса, Тея места себе не могла найти. Ей не давали покоя видения, которые то и дело всплывали в голове. Тёмное мрачное место, куда отправится его мать. Междумирье — где души переходят в состояние мерзких существ, вынужденных вечность метаться в поисках чего-то. Но так и не находить.
Тею больше беспокоила не эта несчастная женщина, а она сама. Точнее тот страх, что вновь поселился в душе и зажил своей отдельной жизнью. Детский кошмар, который появлялся всегда, когда приходила Тень. Тень пришла к ней, и в этом не было сомнений. Как тогда, в детстве, она кружила ночью над кроватью, но маленькой Наташе никто не верил. Кроме бабушки.
День тянулся медленно, и никто на приём так и не пришёл. И даже Соня появилась только ближе к вечеру, непривычно молчаливая и опечаленная.
— Тебе что, он запретил со мной разговаривать? — спросила девушка.
— Ох, зря ты расстроила мистера Ханса. Сделала бы что он просит — всем было бы лучше.
— А ты знаешь, что он просит?
— Нет, — покачала она головой, — но уверенна, это не может быть ничего плохого.
— Кому как.
Девушка уставилась в окно. Понятно, теперь ей тут не рады. Отказали их дорогому мистеру. А то, сколько она добра сделала — уже все забыли.
— Спасибо за ужин.
Соня стояла в дверях, что-то обдумывая.
— Всё-таки не может он ничего плохого попросить. И лучше послушаться.
— Я это уже поняла.
Поздно вечером Тея всё-таки
Тея решила уйти утром, на рассвете. Туда, где Ханс нескоро сможет её найти. Собрать необходимые вещи: немного одежды, деньги, еду, самое главное — Книгу. Пока их любимый мистер «я тут самый главный» не принудил связаться с тёмной магией. А Тея чувствовала, что Ханс не менее опасен, чем то, во что её втягивал.
Глава 8.
Ночью к ней пришла Тень. Та, от вида которой холодело всё внутри. И даже если не смотришь на неё — всё тело сковывает могильный страх. Тень нависла над ней, и волосы начали вставать дыбом. Почти как в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», только у Теи не было спасительного круга, который бы защитил. Девушка вжалась в угол кровати и тихо заплакала. Тень подлетела вплотную, рассматривая. Кружа и как-то вибрируя, пытаясь что-то сказать. Но к счастью, Тея не слышала.
За окном была глубокая ночь и до рассвета оставалось ещё несколько часов. Это тёмное время, когда Тень может свободно перемещаться куда ей вздумается. И лишь утренняя заря заставляла ночной кошмар исчезнуть. В детстве. Встать и зажечь все свечи Тея не могла — тело окаменело и не слушалось, она не могла даже пошевелиться. Побежать позвать на помощь — тоже нет, в лесу сейчас ещё темнее и страшнее. Возможно, что есть ещё Тени… Накрывшись одеялом с головой, она неожиданно для себя вспомнила молитву «Отче наш», которой научила бабушка.
— Иже еси на небесех… — бубнила слова без остановки несколько часов подряд, и это хоть как-то отвлекало от парализующего ужаса, пока не уснула уже ближе к утру.
Первым делом утром, когда рассвет рассеял ночной страх, она посмотрела в зеркало. Казалось, постарела на несколько лет, но не поседела — это уже радует.
Взяв себя в руки, она умылась водой, приготовленной заранее Соней. Привела себя в порядок, заплетя косу. Надела удобное светло-зелёное платье. Осмотрела еще раз своё жилище, которое так полюбила. И в котором перестало быть безопасно. Взяла с вечера приготовленную сумку и вышла во двор.
Ханс стоял на крыльце к ней спиной, задумчиво смотрел на лес.
— Я согласна, — тихо прошептала она.
Он медленно обернулся. В его карих глазах она увидела торжество и едва заметную улыбку.
Объяснять своё решение она не стала. Пусть думает, что она благородная спасительница, а не обалдевшая от страха девица. Пережить ещё раз такую ночь она бы не смогла. С ней уже не было её любимой бабушки, которая спасёт от ночных кошмаров, а сама она пока справляться с этим не могла. «Ни на минуту не останусь больше одна» — кричало всё внутри.