Тезей (другой вариант перевода)
Шрифт:
Вошел к нему. Он сидел у стола, подперев голову руками, и неподвижно смотрел на меня. Я встал возле него на колени и позвал:
– Отец...
Он протер глаза, словно не веря себе.
– Отец, - повторил я, - посмотри, до чего верно говорят, что судьба всегда приходит не в том облике, в каком ее ждешь. Боги сделали это, чтобы напомнить нам, что мы смертные. Хватит горевать, давай начнем сначала.
Он вытер глаза ладонью, долго смотрел на меня молча... Потом сказал:
– Кто может знать, что сделали
Он убрал волосы с лица и вроде подвинулся ко мне - но тотчас отпрянул. Я понимал, что после всего, что случилось, он не может обнять меня первый, я должен это сделать... Так я и сделал, хоть неловко было; и еще я боялся, что он снова заплачет. Но он уже держал себя в руках, и, мне кажется, мы оба почувствовали, что в следующий раз это получится легче.
Отпустив меня, он подошел к двери, хлопнул в ладоши и сказал кому-то снаружи:
– Возьми четырех человек и приведи сюда госпожу Медею, захочет она или нет.
Тот ушел.
– Вы ее не найдете, - сказал я.
– Ворота заперты на ночь, - говорит, - и боковой вход тоже. Если она не умеет летать - она здесь.
– Потом спрашивает: А как тебя зовут?
Я глянул на него - потом вспомнил, и мы оба почти улыбнулись. Сказал ему...
– Это имя мы выбрали с твоей матерью, - говорит.
– Почему же ты не подписал им свое письмо?
Я рассказал про свое обещание матери; он спросил про нее, про деда... Но сам все время прислушивался, не идет ли стража. Вскоре послышались шаги, он отодвинулся от меня, сел, задумавшись, - подбородок на кулаке, - и говорит: "Не удивляйся ничему, что услышишь, и соглашайся со мной".
Когда ее ввели, вид у нее был такой, словно она хочет знать, по какому праву с ней так обращаются. Но глаза были насторожены.
Отец начал так:
– Медея, мне был знак с неба, что Элевсинский царь должен стать моим другом. Его враги - мои враги. Ты поняла?
Она вскинула свои черные брови.
– Ты царь; как ты решил, так тому и быть. Но ты притащил меня сюда, как преступницу, только для того, чтобы известить об этом?
– Нет, - говорит.
– Мой друг царь, прежде чем попал в Элевсин, плавал на север, за Геллеспонт, в Колхиду, откуда ты родом. Он говорит, что на тебе кровавое проклятие: ты убила собственного брата. Что ты скажешь на это?
Теперь ее удивление было искренним. Она повернулась ко мне разъяренная, но я уже понял, что задумал отец.
– Все знают, - говорю, - что ты бежала на юг от мести.
– Какая ложь!..
– кричит...
Но я следил за ее глазами - в них мелькнул испуг. Что-то она там натворила.
А отец дальше:
– Он рассказал мне всё и подтвердил свои слова клятвой...
И тут она не выдержала:
– Раз так, то он - клятвопреступник! За всю свою жизнь он не покидал ни на шаг остров Пелопа. До нынешней весны!
Отец
– Откуда ты это знаешь?
Лицо у нее застыло глиняной маской.
– Ты мудрая женщина, Медея, - говорит, - тебя правильно прозвали. Ты гадаешь по камушкам, по воде и по руке человеческой; ты знаешь звезды, ты можешь создавать дым, что приносит истинные сны... Быть может, ты знаешь, кто его отец?!
– Этого я не видела, - говорит, - это было в тумане...
– Но в голосе слышался страх. Да, мой отец был опытный судья и знал свое дело; мне было чему у него поучиться.
Он повернулся ко мне.
– Я не был уверен, - говорит.
– Она могла сделать это по ошибке, от неверно понятого знамения.
– Потом офицера стражи спрашивает: - Где вы ее нашли?
– На южной стене, государь. Сыновья ее были там же. Она хотела заставить их спускаться вместе с собой, но Скала крута, и мальчики боялись.
– Всё ясно, - сказал отец.
– Тезей, я отдаю ее в твои руки. Делай с ней все, что сочтешь нужным.
Я подумал... Ведь пока она жива, где-то кому-то будет от этого плохо, это уж точно. И спрашиваю у отца:
– Какую смерть вы даете своим?
Вдруг она, словно змея, скользнула между стражниками - я видел, что они ее боятся, - и встала перед ним. И на их лицах была невольная близость, какая связывает мужчину и женщину, что делили одну постель. Она заговорила тихо:
– А ты не раскаешься в том, что делаешь сейчас?
– Нет, - больше он ничего не сказал.
– Подумай, Эгей! Пятьдесят лет ты прожил под проклятием Элевсина и знаешь тяжесть его. Ты уверен в выборе своем?
– Я выбирал с богами, - сказал он.
Она собиралась еще что-то сказать, но он закричал:
– Уберите ее отсюда!
Стража бросилась к ней; она повернулась к тому, что боялся ее больше остальных - видно было, - и плюнула ему на руку. С грохотом упало его копье, он схватился за кисть, побледнел как мертвый... Остальные сгрудились вокруг, вроде хватали ее, но прикоснуться боялись, а она тем временем кричала:
– Ты всегда был скупым, Эгей! А на что ты рассчитывал, заключая сделку с нами? Освободиться от проклятья - и заплатить за это жизнью чужого бродяги?!.. Золото за навоз - так ты думал?!..
Я не сразу сообразил, отчего у отца такой вид: словно извиняется передо мной за то что я это слышу. Потом понял: как раз этого он ждал, когда крикнул "уберите!..", этого не хотел. Я почувствовал холод в груди. Так вот оно что!.. Перламутровая птица, расписные стены...
Сколько раз я ласкал ее с тех пор, как она решила меня убить?
Отец взмахнул рукой, - приказать, - я остановил его:
– Подожди.
Стало тихо. Только стучали зубы у того, кто уронил копье.
– Медея, - спрашиваю, - а царица Элевсинская тоже знала, чей я сын?