Тезей (другой вариант перевода)
Шрифт:
– Дитя Посейдона!..
– он осклабился.
– А откуда это взяли, что Посейдона? Твоя мать купалась - так?
– и встретила угря?..
Он обернулся к придворным, те рассмеялись, словно подать платили...
– Я его слуга и его жертва, - говорю.
– Это между ним и мной, других это не касается.
Он кивнул с презрительной ухмылкой - а тусклые глаза прятали его мысль, - кивнул и огляделся вокруг, чтоб убедиться, что все ему внимают. На указательном пальце у него было золотое кольцо. Большое, тяжелое. Он снял его, подбросил на ладони... А потом - швырнул через причал. Оно сверкнуло
– Ну что ж, Дитя Посейдона, - сказал он, - если ты так близок со своим рыбьим папочкой, так он отдаст тебе кольцо. Иди-ка, попроси!
Какой-то момент мы глядели друг на друга неподвижно, потом я бросился на край пирса и нырнул. В море было прохладно и тихо - так хорошо после этой жары на пирсе, после шумной толпы зевак!.. Я открыл глаза. Надо мной переливалась светом поверхность моря, а внизу на дне - чего там только не было!.. Темные пятна губок, кучи отбросов с кораблей, битые горшки, драные корзины, гнилая кожура от фруктов, тыквенные бутылки, старые обглоданные кости...
"Он меня хорошо разыграл. Он знал - я не отрекусь от бога. И вот ныряю для него как мальчишка, раб бедного рыбака, что таскает раковины своему хозяину... Он это специально сделал, чтоб сломить мою гордость... Да нет, тут не в гордости дело - он хочет меня убить. Ведь знает, скот, прекрасно знает, что с пустыми руками я не вынырну!.. Но если я захлебнусь здесь - это моя вина, никто не сможет сказать, что это он убил священную жертву... Да, это умная сволочь. Кто-то должен его убить, должен, нельзя, чтоб такие жили..." - так думал я. А тем временем искал и искал среди мусора в мутной воде... Я вдохнул сколько мог перед тем как нырнуть, но опыта у меня не было, - воздуха уже не хватало, уже давило грудь... "Скоро в глазах потемнеет - и мне конец", - думаю.
Передо мной был камень, а под ним сидела каракатица и шевелила щупальцами, будто дразнилась: туда-сюда, туда-сюда... Словно становилась то больше, то меньше, как во сне... И тут я услышал рев в ушах, будто удары прибоя по гальке прибрежной, и голос моря сказал: "Ты хвастался мною, Тезей, но разве молился ты мне?" Мой рот был запечатан морем, и потому я взмолился молча, в сердце своем: "Помоги, Отец! Спаси народ мой, дай мне отомстить за бесчестье!" В глазах прояснилось, и в грязи под каракатицей я увидел что-то блестящее. Я схватил. Каракатица ударила меня по кисти, потом испугалась и уплыла, зачернив воду вокруг... Наверно, она проглотила кольцо, но извергла его по приказу бога.
Я рванулся наверх, к свету. Дышал - будто восстал из мертвых, так я дышал; надышаться не мог... Кольцо болталось на пальце, потому я плыл к ступеням причала со сжатым кулаком. Журавли кричали радостно, махали руками... Я смотрел на своего врага. Было видно: пока я был под водой, он уже приготовил слова, которые скажет, когда я вернусь с позором или не вернусь вовсе. Теперь улыбка сползла с его губ, рот стал прямым и жестким, а глаза не изменились: все тот же круглый, тупой взгляд. Он шагнул ко мне голос надменный, хриплый:
– Ну, ну! Похоже, что ты не нашел своего призвания.
– и протянул руку за кольцом.
Я снял его с пальца, рассмотрел... На нем была вырезана богиня, в высокой диадеме со змеями в руках. Я вытянул руку ладонью вверх, так что кольцо было всем видно, - чтобы он не мог сказать после, что это был фокус с камушком:
– Вот твое кольцо, - говорю, - узнаешь ты его?
– Да, - он набычился, шагнул ко мне.
– Дай сюда.
Я отступил на шаг.
– Так значит ты его видел, оно у меня. Но оно уже было у Посейдона, и мы обязаны вернуть его...
– и швырнул кольцо обратно в море.
– Если оно тебе нужно, - говорю, - оно меж тобой и богом.
Вокруг было так тихо, что ясно послышался всплеск кольца. Потом в толпе вдруг заговорили. По-обезьяньи быстро и пронзительно тараторили бедняки-критяне - носильщики, гребцы, матросы, - я их совсем не понимал, - и даже среди придворных прошелестел какой-то шепот, щебет, словно птицы прятались в густой листве.
Я посмотрел на закрытые носилки. Щель стала еще чуточку шире, но заглянуть в нее было по-прежнему невозможно. Я чувствовал, если бы не этот невидимый свидетель - я бы не решился бросить кольцо обратно в море. Это безумие, конечно, - но, может, так лучше?.. По воде еще расходились круги от кольца... Я повернулся лицом к его хозяину.
Думал - он будет вне себя от ярости; готов был к избиению, если не хуже... Но он был совершенно спокоен, смотрел все так же мрачно и безразлично. Потом голова его поднялась, словно сама собой, рот раскрылся и вся площадь заполнилась его громовым ревущим смехом. Этот смех поднял чаек, они с криками заметались над морем...
– Молодец, рыбачок! Приз достался твоему рыбоотцу... Так замолви ему словечко за меня, скажи, пусть не забывает Астериона!
Он с хохотом повернулся к своей бычьей телеге и тут впервые увидал те носилки. На миг смех соскользнул с его лица, как маска с оборванной тесемкой, - но он тотчас подхватил ее; и когда уезжал - трон его содрогался от хохота.
3
Кносская дорога уходит от порта вверх. Вокруг - фруктовые сады, серебристые оливковые рощи... Суровые прибрежные скалы богатую прятали землю.
Нас сопровождали всё те же черные солдаты, но Лукий меня избегал. Неудивительно: ведь я разозлил влиятельного вельможу, а это заразная болезнь... Дома богатых купцов были не хуже дворцов. Я все время ждал, что один из них окажется царским домом, - но увидел, как ухмыляются солдаты, и перестал спрашивать.
Но вот мы вышли за город, дома кончились, и Лукий подошел поближе. Выглядел он забавно: будто оценивал сомнительную лошадь.
– Кто это был на телеге с волами?
– спрашиваю.
Лукий огляделся - вроде бы незаметно, как это у всех придворных, - и говорит:
– Вы глупо себя вели. Это же сын царя, Астерион!
Я рассмеялся.
– Слишком звездное имя, - говорю - для такой низкой твари
– Это имя не для вас. Титул наследника - Минотавр.
Минотавр, Бык Миноса... "Трех быков повстречаешь!" - проклятая старуха, гадание ее... Волосы на затылке зашевелились, будто кто пером провел... Но я никому ничего не сказал: это касалось только меня