Тезка
Шрифт:
Последняя остановка экскурсии — на кладбище, недалеко от жилища поэта. Какое-то время дети бродят от могилы к могиле, рассматривая надгробные камни, читая имена давно умерших людей. Кое-где надгробия навалились набок, другие отклонились назад, как будто их сдуло ветром. Все камни прямоугольные, серого или черного цвета, некоторые еще хранят следы полировки, но большинство изъедено временем, заросло мхом и лишайником. Имена не везде можно разобрать. Наконец они находят могилу поэта.
— Теперь слушайте внимательно, — говорят им учителя, — настало время выполнить то, зачем мы сюда приехали.
Ученикам раздают листы газетной бумаги и толстые цветные мелки с содранными ярлыками. Гоголь чувствует, как в животе у него холодеет от предвкушения чего-то необычайного. Он впервые на кладбище, лишь несколько раз проезжал мимо них на машине. Огромное кладбище есть на окраине их городка,
К удивлению Гоголя, их задача состоит не в том, чтобы зарисовать кладбищенский пейзаж. Учительница объясняет, что они должны приложить газетные листы к надгробиям и водить мелками по их поверхности, чтобы проявились буквы и цифры. Она присаживается на корточки и показывает детям, как это сделать. Ученики разбегаются по узким аллеям, покрытым ковром из листьев, в поисках собственных фамилий, то и дело выкрикивая: «Нашел! Вот он, Смит!», «Вуд здесь!», «Коллинз!». Гоголь уже достаточно большой, чтобы понимать, что его фамилии на этом кладбище нет и быть не может. Он знает даже, что по индийской традиции его не будут хоронить: когда он умрет, его тело сожгут, а прах развеют по ветру, так что могилы с камнем в изголовье у него не будет. В Калькутте он не раз видел похоронные процессии, видел и мертвецов, следующих в свой последний путь на плечах родственников — туго завернутых в простыни, украшенных венками из живых цветов.
Он подходит к небольшому, почерневшему от времени надгробию, которое вверху закругляется, переходя в крест, опускается на колени на сухую траву, прикладывает газетный лист к поверхности камня и начинает мягко водить боковой стороной мелка вдоль темных выбоин. Солнце уже садится, и от холода его пальцы застывают, становятся деревянными. Учителя и сопровождающие сидят на земле, вытянув ноги, и беседуют — в неподвижном воздухе разносится запах их ментоловых сигарет. Вначале на листе ничего не проявляется — он равномерно закрашивается синим цветом. Но вдруг мелок встречает на своем пути крошечное, совсем слабое сопротивление, и как по волшебству на бумаге проступает: АБИДЖАХ КРЕЙВЕН, 1701–1745. Гоголь поражен — он никогда не встречал человека по имени Абиджах, и он вдруг осознает, что никогда не встречал и другого Гоголя. Он даже не знает, мужчиной был этот Абиджах или женщиной и где нужно ставить в этом имени ударение. Гоголь переходит к следующему камню, не более фута высотой, прикладывает к его поверхности другой лист и достает красный мелок. Надпись на этом надгробии гласит: ЭНГВИШ МЕТЕР, ДИТЯ. Гоголь ежится от неприятного ощущения, представляя себе хрупкие детские кости, лежащие глубоко в земле прямо под его ногами. Некоторым одноклассникам уже надоело их занятие, они замерзли и теперь носятся друг за другом вдоль рядов могил, играют в пятнашки, толкаются, дразнят друг друга, звонко щелкают жвачкой. Но Гоголь увлечен своим делом — один за другим он раскрывает секреты старинных могил: ПЕРЕГРИН УОТТОН, умер в 1699; ЭЗЕКИИЛЬ И УРИЯ ЛОКВУДЫ, БРАТЬЯ, ПОКОЙТЕСЬ С МИРОМ. Ему нравятся эти имена, их необычность, загадочность, возвышенность.
— Да уж, таких имен теперь не встретишь, — замечает один из взрослых сопровождающих, заглядывая и его листы, — редкие имена, совсем как твое.
До сих пор Гоголю не приходило в голову, что имена тоже могут умирать, так же как люди. По дороге назад дети бесятся в автобусе, рвут свои листы на кусочки, комкают, бросают на пол, плюют друг в друга жеваными комочками. Но Гоголь держит свои произведения свернутыми наподобие древних папирусов, и обращается с ними с величайшей осторожностью.
Дома его мать приходит в ужас. Что же это делается и американской школе, что это за экскурсии такие? Им что, недостаточно красить мертвецам губы и укладывать их в обтянутые шелком ящики? Только в Америке (последнее время мать часто это повторяет), да, только в Америке такое возможно — отвезти детей на кладбище и заставить их будить мертвецов во имя искусства. Так почему же в следующий раз не повести их в морг? В Калькутте похоронные гхаты [12] —самое что ни на есть запретное место, кому в голову придет вести туда детей? Ашима закрывает глаза, и, хотя она не присутствовала при кремации родителей, она ясно видит их тела, охваченные огнем.
12
Гхаты—
— Смерть — это не повод для шуток и смеха, — говорит она Гоголю, повышая голос, — рисовать ее никому не разрешается.
Она отказывается развешивать привезенные Гоголем листы на кухне рядом с коллажами, которые он недавно сделал из журнальных картинок, набросками зданий, пастельным изображением фасада публичной библиотеки, за которое Гоголь получил первое место на конкурсе, организованном попечительским советом библиотеки. Никогда раньше она не поступала так с работами сына, и теперь, при виде его расстроенного лица, испытывает муки совести. Впрочем, здравый смысл скоро побеждает — как, скажите, она сможет готовить семейный обед, если со стен на нее будут смотреть имена мертвецов?
Однако Гоголь чувствует непонятную ему самому связь с пуританскими первопроходцами, которые когда-то приехали осваивать Америку. Эти покойники с немыслимыми именами приветствуют его из прошлого, и Гоголь не в силах выбросить свои работы, несмотря на настойчивые призывы матери. Вместо этого он скатывает их в тугой рулон и прячет в тайник между шкафом и стеной, куда его мать не догадается заглянуть. Там они будут лежать годами, собирая пыль, забытые и никому не нужные, — часть его детства.
4
1982
День рождения Гоголя — ему исполняется четырнадцать лет! Для его родителей это, конечно, очередной повод устроить вечеринку для своих друзей-бенгальцев. Его собственные школьные друзья собирались у него накануне: обстановка самая обыденная, пицца, которую отец купил по дороге с работы в итальянском ресторане, бейсбольный матч по телевизору, пинг-понг на террасе. Впервые в жизни он отказался от традиционного торта со своим именем, выложенным синей глазурью, подтаявшего мороженого на блюдечках, завернутых в салфетки хот-догов и разноцветных шариков, прикрепленных скотчем к стенам. Празднование по бенгальским обычаям назначено на субботу, ближайшую к дате его рождения. Как обычно, мать начинает готовить едва ли не за неделю до праздника, забивая холодильник завернутыми в фольгу деликатесами. Здесь его любимые кушанья: карри из баранины с картошкой, воздушные хлебцы лучизиз тонкомолотой муки майда,густой, душистый дал с пухлыми коричневыми крапинками изюма, пряный ананасовый соус чатни,нежные шарики сандеша,скатанные из смешанного с шафраном сыра рикотта. При этом Ашиме гораздо проще наготовить на тридцать бенгальских гостей, чем накормить нескольких американских подростков, которые время от времени приходят в гости к Гоголю. Половина из них страдает аллергией на молоко, и все едят только хлебный мякиш — без корки.
На праздник собирается около сорока человек — они приезжают из разных штатов. Женщины в ярких сари с золотыми серьгами и браслетами похожи на экзотических птиц, в то время как их мужья одеты в серые, черные, коричневые брюки и рубашки поло. Группа мужчин садится в круг на полу и немедленно начинает резаться в покер. Все эти люди — машии мешоГоголя, его высокочтимые тети и дяди. Они привозят с собой детей, потому что не признают всех этих приходящих нянек. Как всегда, Гоголь оказывается самым старшим в компании детей. Ему неинтересно играть в прятки с восьмилетней Соней и ее подружками с конскими хвостиками и беззубыми ртами. Однако он еще недостаточно взрослый, чтобы примкнуть к компании отца, устроившейся в гостиной и с жаром обсуждающей проблемы «рейганомики», или сидеть в столовой с матерью и ее подругами. По возрасту ему более или менее подходит девочка Мушуми, ее семья недавно переехала в Массачусетс из Англии, несколько месяцев назад ей исполнилось тринадцать лет. Но о чем с ней можно поговорить? Мушуми сидит на полу, скрестив ноги, склонив лицо над книгой. На ней очки в коричневой пластмассовой оправе, толстый ободок в горошек поддерживает густые, доходящие до плеч волосы. На коленях лежит зеленая сумка с розовым кантом и деревянными ручками, из которой Мушуми периодически достает тюбик гигиенической губной помады и задумчиво проводит им по губам. Она погружена в роман «Гордость и предубеждение», а Гоголь вместе с остальными детьми, оккупировавшими родительскую кровать, смотрит но телевизору сериал «Остров фантазий». Периодически дети просят Мушуми сказать что-нибудь с ее смешным британским акцентом. Соня интересуется, не встречала ли Мушуми на улице принцессу Диану.