The Beginning of the End
Шрифт:
Чем занят сейчас Менна, пленница не имела представления. Она вышивала в одиночестве, – английскую красную розу в венке зеленых листьев*, - до полудня, когда Хапимерит пришла к ней, принеся еду. Они опять поели вдвоем.
Неужели этой женщине не зазорно делить трапезу с чужеземкой? Или Хапимерит просто низко стоит…
Потом Белла поспала днем, а после отдыха Хапимерит вновь повела ее мыться. Как чистоплотны, оказывается, были эти древние люди. Или только жрецы?..
К вечеру наконец явился Менна, чем-то очень довольный. Но, разумеется, он ни словом не обмолвился о
Сегодня урок пошел еще быстрее. Менна был удовлетворен успехами пленницы, а та впервые подумала: не стоит ли ей обуздать свою сообразительность. Или она вызовет у местных еще больше подозрений.
Но, право слово, невозможно было так долго оставаться в неведении!
Белла узнала, что Фивы на местном наречии называются Уасет, а храм Амона - Ипет, и он еще достраивается. К концу второго занятия Белла смогла составить вопрос - кто теперь царь.
Она плохо знала историю Древнего Египта, но хотелось хоть как-то сориентироваться.
Менна пристально взглянул на девушку, когда она спросила о правителе, но удовлетворил ее любопытство. Конечно: это был самый естественный вопрос.
– Пер-о Рамсес, - сказал жрец.
“Пер-о” означало “фараон”. Так! Значит, Рамсес!..
Это, однако же, мало прояснило ситуацию. Белле вспоминалось, что Рамсесов среди древнеегипетских правителей было пруд пруди. Кажется, так звали отца Сети I, о котором упоминала мадам Меила. Или сына этого Сети.* Черт, кто бы подсказал!..
Она скрепя сердце поблагодарила Менну и поклонилась. Белла поняла, что ей нужно набраться терпения… и не терять бдительности, если она хочет выжить.
* Во главе жрецов Амона-Ра стояло четверо “рабов бога”, высший из которых имел титул “великий ясновидец”.
* “Auld Lang Syne” (“Old Long Syne”, “Старое доброе время”) - знаменитая старинная песня на стихи Роберта Бернса, которую в англоязычных странах поют в Новый год и Рождество. Была очень популярна в 1930-е.
* Красная роза - эмблема Англии.
* Сети I - сын Рамсеса I и отец Рамсеса II.
========== Глава 50 ==========
Оскар Линдсей пережил исчезновение дочери очень тяжело. Поговорив с миссис Линдсей по телефону, Меила узнала, что после возвращения из Египта с ее мужем “случился сердечный припадок” и он неделю пролежал в больнице.
Вообще, у Меилы сложилось впечатление, что мать Беллы легче отнеслась к случившемуся, чем отец. Ну что ж, у нее осталось еще трое сыновей. Меилу не удивляла скрытая неприязнь, которую стареющие матери порою испытывали к подросшим красивым дочерям…
Меила временами очень сожалела, что ее опекуну нельзя сказать правду. Мало того, что несчастье с Беллой серьезно подорвало здоровье Линдсея-старшего, дела его фирмы тоже пошли на спад. Они ничего еще даже не успели наладить:
Конечно, до самих поставок масел в Британию было еще далеко. Они еще и производство не подняли. Меила, как и сказала Оскару Линдсею, сделала Аббаса своим управляющим; но торопить природу и он не мог, при всей своей крестьянской сметке.
Имхотеп и Меила довольно часто ездили на ферму, которая была в нескольких часах пути от Каира. Теперь, когда дочь подросла, это стало легче. Меила знала, что муж подумывает о втором ребенке, - но Имхотеп пока что не заговаривал об этом и не торопил жену, видя перед глазами пример служанки.
Бедняжке Розе во вторую половину беременности стало легче, но все равно было тяжело. Меила только надеялась, что роды пройдут без осложнений: везти Розу за океан в этот раз возможности не было. И как простые женщины в Та-Кемет рожали без современной медицины?..
Имхотеп, когда жена поделилась с ним своими мыслями, неожиданно неприятно улыбнулся и сказал:
– В Та-Кемет на смерть детей смотрели проще. Дети не требовали стольких забот… такого сложного воспитания, как теперь. И бедные неджесы были всегда готовы к тому, что следующего ребенка заберет Осирис.
Меила вздрогнула. А что ж, это верно. В крестьянских семьях и по сей день смерть детей во младенчестве порою была облегчением…
Фэй как раз исполнился годик, она лишь недавно начала ходить и лепетать. Доктор Уайт говорил, что Фэй очень развитая девочка для своего возраста. Но сколько всего может произойти, пока она не вырастет!..
В этот раз, когда они поехали на ферму, Имхотеп даже предлагал взять дочь с собой, но Меила была категорически против. У нее появилась та материнская боязливость, которая в других женщинах прежде вызывала у египтянки раздражение.
– Как тебе кажется, не следует ли нам все-таки сказать Линдсею, что случилось?
– спросила Меила Имхотепа, когда они вошли под крышу своего глинобитного сельского дома, под его благодатную тень.
Имхотеп сел в плетеное кресло у окна и долго не отвечал. Меила видела, как по темному лицу мужа пробегают желтые блики, - солнце играло в кронах молодых деревьев, которые недавно перевезли сюда, упаковав корни в мешки с мокрой землей, и посадили за домом.
И тут Меила увидела, что лицо Имхотепа приняло знакомое пугающее выражение. Как всегда, когда он готовился пророчествовать… или ощущал возобновившуюся связь с прошлым.
– Что?
– напряженно спросила египтянка.
Имхотеп взглянул на нее.
– Я чувствую… эту землю, я слышу ее голос, - проговорил жрец.
– У меня и моего брата было имение совсем рядом, в Дельте. Белла Линдсей связана с нами дважды: сейчас и тогда…
– Как тогда?
– воскликнула Меила.
– При жизни Сети?
Она встала со стула и быстро подошла к мужу.
– Почему же ты мне не говорил, если знал ее раньше? Ведь ты ничего не забыл из своей жизни?..
Жрец посмотрел на нее снизу вверх.