The Chamber. Камера
Шрифт:
– Ситуация действительно необычная, – признал Гудмэн. – На моей памяти в подобных слушаниях главным свидетелем обвинения всегда являлся прокурор. Теперь же вам, бывшему прокурору, предстоит решить вопрос о помиловании.
– Почему вы хотите, чтобы слушание велось в закрытом режиме?
– Губернатор всегда стремится к максимальной открытости, – пояснила Мона Старк.
– Так будет лучше для всех, – наставительно произнес Гудмэн. – Вам не придется испытывать на себе давление, губернатор, или выслушивать чьи-то советы. Нам же огласка просто помешает.
– Чем?
– Откровенно
Гудмзн обвел собравшихся взглядом. Действительная причина крылась в ином: Адам считал, что единственный способ добиться от деда согласия на слушание – это любой ценой избежать публичного спектакля. Если процедура будет закрытой, то, возможно, Адаму удастся убедить Сэма в том, что Макаллистер не стремится стать ее главным героем.
По всей стране Гарнер знал десятки людей, готовых по первому зову явиться в Джексон, чтобы дать показания в пользу Сэма Кэйхолла. Многие из этих людей долгие годы последовательно выступали против смертной казни, среди них были священники, монашки, психологи, писатели, университетские профессора и несколько помилованных заключенных. Доктор Суинн мог со всей убедительностью рассказать губернатору, какие необратимые перемены произошли в мозгу Сэма, и Макаллистер наверняка понял бы, что власти намереваются учинить расправу над жалким “овощем”.
Большинство штатов предоставляли осужденному право требовать слушания о помиловании, однако в Миссисипи этот вопрос определялся исключительно губернатором.
– По-моему, вполне резонно, – сказал наконец Макаллистер.
– Интерес к делу уже подогрет, – добавил Гудмэн, зная, насколько его собеседник неравнодушен к прессе. – Открытое слушание не принесет пользы ни одной из сторон.
Мона, ярый противник закулисных сделок, написала что-то в блокноте печатными буквами. Губернатор погрузился в размышления.
– Вне зависимости от того, будет слушание открытым или закрытым, – после долгой паузы произнес он, – отпадает всякий смысл проводить его, если ваш клиент не сообщит нам какие-либо новые обстоятельства. Я имею четкое представление о деле, мистер Гудмэн, я вдыхал запах гари и собственными глазами видел изуродованные тела детей. Невозможно сменить точку зрения, если вы не представите неизвестные ранее факты.
– Такие, как…
– Хотя бы имена. Дайте мне имя сообщника, и слушание состоится. Помилования, как вы понимаете, обещать не могу, но слушание гарантирую. В противном случае затея окажется пустой тратой времени.
– Вы считаете, у Сэма был подельник? – спросил Гудмэн.
– Мы всегда подозревали, что Кэйхолл действовал не один. Ваше мнение?
– Почему оно для вас важно?
– Потому что я должен принять окончательное решение. Как только скажут свое слово судебные инстанции, я останусь единственным в мире человеком, способным остановить стрелки часов. Если Сэм заслуживает смерти, не имею ничего против того, чтобы события развивались естественным путем. Если же ваш клиент
– Но вы же верите, что рядом с Сэмом находился сообщник. Этого мало?
– Одной только веры? Мало. Мне нужны факты. Мистер Гудмэн, вы уже несколько лет представляете интересы Кэйхолла. Как по-вашему, был у него сообщник?
– Был. Я с самого начала полагал, что бомбу установил другой. Не знаю, кто из них кому подчинялся, но у офиса Крамера орудовали двое.
Макаллистер навалился грудью на стол, заглянул юристу в глаза:
– Пусть Сэм скажет мне правду, и я не только проведу слушание – я самым серьезным образом рассмотрю вопрос о помиловании. Повторяю, никаких гарантий, но подход будет взвешенным. Если ваш клиент откажется – мы зря сотрясаем воздух.
Мона Старк и Ларримур строчили в блокнотах со скоростью судебных стенографистов.
– Кэйхолл уверяет, что говорит правду.
– Тогда забудьте о слушании. Я человек занятой. Охватившее его разочарование Гарнер Гудмэн попытался скрыть за вежливой улыбкой.
– Что ж, попробуем убедить Сэма. Могу я встретиться с вами завтра?
Губернатор повернулся к Моне. Та перелистала блокнот до первой страницы, сверилась с графиком и поджала губы. Похоже, завтрашний день был расписан по минутам.
– Никакой возможности, сэр, – решительно сказала руководитель аппарата.
– А в обед?
– Не выйдет. Вы обедаете с начальником налоговой инспекции.
– Мистер Гудмэн, почему бы вам не позвонить мне? – предложил Ларримур.
– Отличная идея! – бросил Макаллистер, поднимаясь со стула и застегивая манжеты рукавов.
Гарнер встал, пожал всем троим руки.
– Обязательно дам вам знать. Но на слушании мы настаиваем в любом случае.
– Оно состоится не раньше, чем Сэм заговорит, – ответил губернатор.
– И, прошу вас, оформите свою просьбу в письменном виде, – добавил Ларримур.
– Непременно.
Когда Гудмэн вышел из кабинета, Макаллистер уселся за рабочий стол, вновь закатал рукава. Извинившись, Ларримур поспешил к себе. Мона Старк изучала распечатку компьютера, губернатор смотрел, как на панели его телефонного аппарата мигали ряды огоньков.
– Сколько, интересно, звонков поступает сюда по поводу Сэма Кэйхолла? – спросил он.
– Вчера позвонили двадцать два человека. Четырнадцать за казнь, пятеро просили о снисхождении, трое колебались.
– Общее количество растет.
– Да, но городская газета опубликовала на днях большую статью, где упоминалась вероятность помилования.
– А опросы?
– Без изменений. Девяносто процентов белого населения штата приветствуют смертную казнь, примерно половина чернокожих – тоже. Средний показатель составляет восемьдесят три и девять десятых процента.
– Мой рейтинг?
– Шестьдесят два процента. Однако если вы помилуете Кэйхолла, эта цифра превратится в однозначную.
– Значит, ты против?