The Kills
Шрифт:
Адрес привел меня на окраину города, в небольшой уютный райончик, обиталище среднего класса. Нагрянувшие первые серьезные холода загнали жителей в дома, и мне удалось избежать любопытных глаз.
Дом, указанный в материалах дела, отыскался через четыре квартала. Одноэтажный, ухоженный и симпатичный — он словно сошел со страницы буклета о жизни в пригороде. И если бы не холода и отсутствие красок, украденных непогодой, то можно было начать тосковать о тихих размеренных буднях здесь.
Я оставил машину на дороге возле дома и, оказавшись
Если прислушаться, можно было различить бубнеж телевизора, а значит, хозяева точно были дома. Шагов я не услышал. Дверь открылась передо мной неожиданно, являя мне стройную блондинку с аккуратно собранным пучком на макушке. У нее было чистое светлое лицо и небесно-голубые глаза, красоту которых не скрывали даже крупные очки. Если бы не сетка мелких морщин и слишком умудренный жизнью взгляд, то я мог решить, что нашел девушку с первой попытки.
— Чем я могу вам помочь? — женщина растягивала слоги, напоминая манерой говорить француженку.
— Здравствуйте. Мне нужна Вэнди Парсонс.
Женщина медленно осмотрела меня с головы до ног, вернулась глазами к татуировке на шее и элегантным жестом поправила очки.
— Зачем вам моя дочь?
Представляю, как мое появление выглядело для нее. Какой-то мужик в татуировках ищет ее дочь. Будь я родителем и явись к самому себе на порог, то знатно разволновался бы.
— Мне нужно поговорить с ней, — я выдержал паузу, — о ситуации многолетней давности, — я постарался затушить возможное волнение заранее и преподнести причину визита мягче.
Но женщина поняла, о чем я, и аккуратные формулировки совсем не помогли. Она изменилась в лице и посмотрела на меня с настороженным прищуром.
— А вы кто? — с вызовом спросила женщина. — И зачем поднимать ту ужасную ситуацию?
— Я частный детектив. Веду расследование в соседнем городе. И, возможно, беседа с вашей дочерью поможет поймать убийцу.
Женщина вновь поправила очки и выпятила подбородок.
— Не понимаю, какое отношение к этому имеет Вэнди.
— Это долгая история, — мне совсем не хотелось вдаваться в подробности. — Пожалуйста. Это поможет остановить смерти невинных людей.
Она молчала, нервно теребила свой французский маникюр, взвешивая все «за» и «против».
— Я не могу дать вам ее адрес или телефон. Это будет неправильно, — наконец решилась ответить женщина. — Я передам дочери, что вы приходили. Оставьте ваш номер. Если она посчитает нужным, позвонит.
Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с таким раскладом. Я достал записную книжку, написал свой номер и, вырвав лист, протянул его женщине.
— Это очень, очень важно, — дополнил я, вручая ей контакты. — Разговор останется строго между нами. И, по правде говоря, на вашу дочь у меня последняя надежда.
Женщина посмотрела на страницу блокнота в своей руке, аккуратно свернула ее пополам и кивнула.
Беседа с Вэнди действительно была моей последней надеждой.
***
Сегодня
В церкви было пусто и неуютно. Эти религиозные сооружения всегда казались мне холодными и угрюмыми, настроиться на исповедальный и возвышенный лад внутри которых представлялось весьма затруднительным. Деревянные лавочки мрачно пустовали без прихожан, ожидая их к воскресной мессе. Шаги звонким эхом отдавались под белеными сводами, а свидетелями моего визита стали лишь мозаичные витражи.
Не мог ведь пастор оставить свое обиталище в одиночестве. Значит, искать его стоило где-то поблизости. Я вышел из церкви и начал обходить здание по кругу.
Гравий, прикрывающий мокрую землю, хрустел под ногами, выдавая мое присутствие. Шелестели одинокие деревья и ровные, хоть и совсем голые кусты. Единственным цветным пятном являлся плющ, вьющийся по забору на границе участка. В бледно-зеленых стреловидных листьях путался ветер, донося слишком сильный мускусный запах. Похоже, это растение только вошло в свою самую активную фазу цветения, когда другие отжили сезон.
Я застал пастора в самом дальнем углу маленького церковного сада. Он суетился возле скромного гранитного памятника, бережно сметая опавшие листья с земли и рассовывая их в холщовые мешки.
— Пастор, добрый день.
Гудси угрюмо воззрился на мое приветствие.
— Добрый, — буркнул он, начиная активнее махать веником.
— Хотелось бы побеседовать без лишних свидетелей.
— Даже без вашей подруги? — ехидно заметил пастор.
— Даже без нее, — я издевательски улыбнулся, показывая, что его слова меня никак не трогают.
Кейт не понимала, зачем я собираюсь трясти Гудси, все так же считая, что Джино не виноват, а я теряю время. Но поделать ничего с моей упертостью не могла. Поэтому я получил душевный чмок и утомленный вздох перед тем, как она унеслась на работу.
— Я все еще не понимаю, чем я могу помочь, — отстраненно заметил пастор, продолжая борьбу с разноцветным ковром из листьев.
— На днях я общался с мисс Буллвинкль, — мужчина застыл на долю секунды. — Она сказала, что в гибели ее питомцев виноват ваш сын.
Гудси принялся более яростно приминать листву в мешке, упругие прутья веника затрещали от натуги.
— Эта женщина давным-давно не в себе, — равнодушно отозвался он. — Не думаю, что ее слова стоит принимать на веру.
Пастор завязал мешок и потащил его в сторону, к остальной куче. Тогда я обратил внимание на памятник и надпись: «Мередит. Любимая жена и мать. 1971-2008»