The Kills
Шрифт:
Я застыла, ошарашенная внезапной новостью. Ожидала услышать что угодно, но точно не это. Вдруг Филипп громко и недобро рассмеялся безобразным пьяным смехом. Он хохотал, тяжело вздыхая, потирая глаза и лоб, словно устал или у него разболелась голова. Мы с Джино непонимающе уставились на парня. По спине пробежал отвратительный холодок. Слишком жуткой была его реакция.
— Как все жалеют бедного Питти, — с отвращением процедил он. — Для всех он всегда, — поморщился Филипп, — всегда был хорошим мальчиком. Даже для моей матери чужой сын лучше
Я стояла, пригвожденная к полу странной откровенной тирадой, совершенно потерявшись и не находя слов.
— Гостинцы ему из Чикаго передает, — Филипп нырнул рукой в карман куртки и вытащил оттуда шуршащую цветную упаковку, которую брезгливо швырнул на стойку. — Питти ведь так любит эти гребаные конфеты.
Он махом осушил стакан с алкоголем, чуть поморщившись от его крепости. Шатаясь, поднялся с места и последний раз смерил меня взглядом, на этот раз печальным.
— Всем проще думать, что я наркоман и конченый человек, чем поверить, что я нормальный. Даже собственной матери проще втемяшить себе в голову, будто я торчок, нежели признать, что она своими руками испортила мне жизнь.
Филипп, покачиваясь, вышел прочь из бара и поплелся в мглистое утро, пока я и Джино растерянно смотрели ему вслед.
Я вернулась к стойке и взяла пакет, оставленный парнем. Множество надписей на японском, упаковка с зелеными и желтыми полосами, среди которых затесались рисунки ананаса и листьев зеленого чая.
— Заберу вещи и схожу к Питеру, — я махнула пакетом с конфетами. — Отдам гостинец, принесу соболезнования. Все же два года вместе проработали.
— Тебе необязательно тратить время, — поспешил меня отговорить Джино. — Я могу передать ему конфеты потом, когда он вернется. И ты можешь позвонить ему. Тебе ведь нужно вещи собирать.
— Да брось, — я бодро развернулась в сторону двери наверх. — Это не займет много времени.
***
Возле местной школы не было ни единой души. Погода не способствовала желанию школьников побывать на свежем воздухе, в чем я был с ними весьма солидарен. Ноябрь выдался еще более отвратительней, чем октябрь. Сырость, срывающийся снег и ночные морозы пробирали буквально до костей. Я с облегчением вошел в теплое помещение, оглушенный множеством звонких голосов и криков детей.
Младшие суетливо бегали по коридору, те, что постарше, группами стояли у шкафчиков, обсуждая свои дела. Воздух пропитался запахом старых книг и еды из школьной столовой.
— Эй, привет, — я обратился к группе девушек, стоящих особняком. — Где мне найти Альберта Нормана?
Школьницы молчаливо переглянулись, слегка потерянные и смущенные.
— Вон там, — одна из девушек взяла на себя смелость ответить. — Дальше по коридору, кабинет двенадцать, — она ткнула пальцем с ядовито-зеленым лаком вперед.
— Спасибо, — я постарался благодарно улыбнуться и кивнул, чем невероятно смутил школьниц.
С трудом пробравшись через живую реку, поток
Учитель сидел за столом, что-то старательно выводя в журнале.
— Мистер Норман, — окликнул я его.
Мужчина вскинул голову, слегка ошалелый и потерянный. Он выглядел измученным, с тенью скорби и следами бессонницы на лице. Меня охватили жуткие воспоминания и размытые чувства из того, кажущегося сном прошлого.
— Детектив, — он удивленно уставился на меня.
— На пару слов, — я махнул головой, предлагая выйти в коридор.
Норман осмотрел притихший класс, с интересом наблюдавший за развернувшейся картиной, поднялся с места и нетвердой походкой направился в мою сторону. Он закрыл за собой дверь, избегая любопытных глаз и ушей.
— Чем я могу помочь? — мужчина смотрел сквозь меня безжизненным пустым взглядом.
— Хотел уточнить пару моментов, — мне стало неловко задавать дальнейшие вопросы.
По собеседнику без труда можно было понять, как тяжело на нем сказалась смерть Элизабет.
— Моментов? — Норман часто заморгал.
— Да. Подскажите, почему Элизабет оказалась одна в тот вечер?
Мужчина виновато отвел глаза. Его губы вытянулись в тонкую бледную полоску.
— Мы только недавно начали наши отношения. Очень долго к этому шли. И вместе не жили, — добавил он с виноватым видом.
— Значит, она всегда жила одна?
— Нет. С родителями, — бросился в пояснения Норман. — Но в ту неделю их не было дома. Они уехали отдыхать, кажется, куда-то во Флориду.
— Альберт?
Сзади раздался строгий учительский голос, будто нас застукали за прогуливанием занятий.
— Директор Форбс, — беспокойно залепетал Норман, становясь совсем несчастным.
Я понял, что никаких ответов мне здесь не сыскать, только рискую бередить незажившие раны учителя.
Позади стояла женщина невысокого роста. Худая, в огромных круглых очках и с короткой мальчишеской стрижкой. Ее лицо будто высекли из камня грубыми резкими ударами, до того оно казалось жестким. Директор была уже в довольно почетном возрасте, но взгляд ее даже сквозь толстые стекла излучал ясность и трезвый ум.
— Норман, — рубленые черты смягчились, она шагнула ближе, тронув учителя за плечо. — Тебе стоило согласиться на временный отпуск. На тебе лица нет.
— Я справлюсь, — вяло попытался настоять он.
— Нет уж. Иди домой и постарайся отдохнуть, — женщина сделала жест, будто подгоняет его. — Я позову тебе на замену кого-нибудь другого.
Похоже, Норман и сам понял, что не потянет обязанности, вдобавок затронутый моим появлением. Он кивнул и, не проронив ни слова, вернулся в кабинет за вещами.