The Lie I've Lived
Шрифт:
Эйми прерывает:
— Ты продержалась дольше меня, а я уверена, что он сделал мне поблажку. Эта его чертова трансфигурированная собака меня полностью обслюнявила! Ты могла бы остановить ту штуку, которую он выпустил против Диггори?
— Может, да, а может, и нет. Проклятья Диггори были нацелены на туловище. Я могла бы попытаться что-то сделать с ногами, но это всего лишь предположение. Я не ожидала от него таких действий во время дуэли. Скорее всего, земной элементаль потряс бы меня ещё сильнее. Так или иначе, ответа мы не получим до момента
Я пришел сюда в надежде посмотреть на обнаженку, и что бы вы думали? Услышал о себе нечто уважительное.
Бокурт продолжает растирать бок.
— Кстати говоря, если уж вспомнить о боли, — надеюсь, он эффектно с ними расправится. Интересно, что случилось между ним и Драко Малфоем? Я думала, вызов на дуэль до смерти был сделан исключительно чтобы пристыдить мальчишку и его родителей, но Поттер, похоже, действительно был на это готов.
— Ещё одна причина его не злить. Он силен, и его легко рассердить. Даже его директору и профессорам, похоже, сложно с ним справиться. Только эта мерзкая Шляпа, которую он повсюду носит, пользуется его уважением. Предлагаю избегать Гарри Поттера.
Уважение только что переросло в страх, что я маньяк-психопат. Ладно, разве не говорят, что лучше, чтобы тебя боялись, чем уважали? Отлично! Теперь я мыслю как Темный Лорд.
Эйми полагает, что тему беседу пора менять.
— Почему бы не поговорить о чем-то другом? Например, о том, кто тот рыжий джентльмен, которого я видела беседующим с тобой?
Габриэль несколько раздражена:
— Я всё-таки думаю, что тебе надо было заставить его надеть платье.
Флёр пожимает плечами, перебрасывая вперед волосы.
— Хватит, Габриэль. Мы французы — это значит, что мы не должны опускаться до их уровня, — повернувшись к Эйми, она объясняет: — Его зовут Уильям Уизли, и он — разрушитель заклинаний.
— Несколько старше твоих обычных поклонников, но выглядит неплохо.
— Ну да. Мне понравилось разговаривать с тем, кто в состоянии сопротивляться моим чарам. Он истинный джентльмен.
Билл? Истинный джентльмен? Нечасто услышишь такие слова рядом. Если вспомнить, что прошлым летом о нем рассказывали Рон с близнецами, он кто угодно, но не джентльмен. Колеса в моей голове поворачиваются — я знаю, что смогу хоть немного отомстить.
— Он спрашивал о моей ране. Завтра после дуэлей я иду с ним в Хогсмид.
— Ты можешь сойти с соревнования на полпути и все равно победить меня, — грустно замечает Эйми.
— Дуэлинг — не твоё, Эйми. Будут и другие задачи. С нетерпением жду твоего варианта решения комнаты-загадки.
— Я со столькими подружилась! — заявляет из воды Габби. — Первоклассник из Равенкло разрешил мне сходить с ним на некоторые уроки! Они хотели, чтобы я спросила у папы, можно ли мне поступить сюда в одиннадцать. Как думаешь, он позволит?
— Делакур — и не в Бобатоне? Смешно! Когда ты станешь старше,
— Нет, не надо!
— Нет, надо!
Они пререкаются ещё с половину минуты, и Флёр сердится все сильнее. И как только удается выдержать это тем, у кого есть братишки-сестренки помладше?
— Говорю в последний раз! Нет, надо! Мы уже не раз разговаривали на эту тему!
Младшая Делакур огрызается:
— Если тебя перестали любить все твои друзья, это не значит, что то же самое будет и со мной! Может, мои друзья — настоящие!
Флёр её слова задевают, но она пытается как-то утешить сестру:
— Не надо на это надеяться. Тебе всё равно придется к этому подготовиться.
— Не говори так! Это неправда! Может, у меня и не будет такой ауры! — у маленькой Габби полноценный срыв.
Старшая Делакур не дает ей пощады.
— У каждой женщины в нашей семье есть такая аура! Нет никаких причин думать, что у тебя всё будет иначе. Прекрати себя обманывать!
Её сестренка принимается плакать — момент просто ужасен. Флёр расстроена, а Эйми подзывает:
— Иди сюда, Габби.
Девчушка по-прежнему плачет, и Эйми против воли обнимает её и помогает выбраться из водоема. Высушивающее, переключающее, и Бокурт вместе с младшей Делакур сухие и одетые, а в руках у них мокрые купальники. Хотя, если посмотреть на поток слез из глаз малявки, Эйми скоро понадобится ещё одно высушивающее.
— Я отведу Габби обратно. Может, останешься и успокоишься, Флёр?
— Извини, Габриэль. У меня был длинный день, и я не хотела на тебе срываться. Прости меня.
— Все нормально… — бормочет она, когда Эйми водит её прочь. Габби явно боготворит землю, по которой ступает Флёр. То же самое было бы и со мной, если бы я так же поговорил с Колином и его братом. Подхожу к Габби и позволяю ей обвить мне руками шею. Эйми гладит меня по голове и уводит её из грота.
Пару минут стоит тишина, и я серьезно подумываю, а не последовать ли мне за ними. Голос Флёр останавливает меня; по её щекам струятся слёзы.
— Думаешь, я слишком жестока с ней, да? Не суди меня, пожалуйста, месье Вилорог. Когда мне было столько же, сколько и ей, и у меня ещё не было такой ауры, я была точно такой же. У меня была куча друзей и приятелей по играм, и я знала лишь забавы и смех.
Она делает паузу, явно припоминая что-то болезненное, и мне впервые становится стыдно за то, что я сюда пришел.
— Мама изо всех сил пыталась меня подготовить к жестокой реальности. Тогда я этого не осознавала, но теперь понимаю отлично. Было тяжело смотреть, как все мои друзья отворачиваются от меня. Мальчики хотели играть со мной в новые игры — игры, в которые я была не готова играть. А девочки стали ревновать и ненавидеть — одно время даже Эйми. Через два, может, три года с ней случится то же самое. Возможно, через пять лет она простит меня, как я простила маму. Чем сильнее она сейчас, тем легче ей будет потом.