The Maze Game
Шрифт:
— Черт, — буркнул Ньют, выпуская из ладони пальцы девушки и нервно поправив на себе кофту.
Эвита чувствовала, как ее сердце бьется так сильно, что едва ли не ломает ребра. Ей казалось, что если бы не шум шестеренок, то этот стук было бы слышно на Плантациях, расположенных на другом конце Глэйда.
«Где же вы… Только не это, пожалуйста, вернитесь. Успейте!» — отчаянно молила она, напряженно всматриваясь в коридор, который постепенно сужался за воротами.
— Вот они! — внезапно крикнул Томас, указывая пальцем в коридор.
Действительно,
— Что-то случилось, — взволнованно пробормотал Ньют очевидную вещь.
Минхо двигался слишком медленно, силы и так покидали Бегуна, а с Алби на спине, азиат и вовсе не мог двигаться быстрее: его шатало от стены к стене по диагонали, лишая всякой возможности успеть вбежать в Глэйд до закрытия ворот.
— Давай, Минхо! — закричал Чак, а за ним и многие другие шанки начали поддерживать Бегуна. — Ты сможешь! Давай!
Азиат, практически совсем обессилев, скинул со спины Алби и, взяв его за ноги, продолжил двигаться к выходу, таща лидера за собой, словно мешок с картошкой. Как бы цинично это не звучало. Но ворота неумолимо быстро продолжали сближаться.
— Минхо, ты должен бросить его! — вдруг крикнул Галли, выпрямившись.
Эвита вцепилась рукой в локоть Ньюта, почувствовав, как сильно напряжен юноша. Он не выкрикивал слова поддержки, как делали это остальные. Эви посмотрела на его лицо: одними губами Ньют прошептал: «Алби, давай же, очнись».
Как и девушка, блондин понимал: Минхо не бросит лидера. Не бросит на верную смерть своего товарища и верного друга, которого они все знали столько, сколько помнили себя. Даже несмотря на то, что с Алби было что-то не так. Даже несмотря на то, что Минхо рисковал собственной жизнью. И единственной возможностью успеть влететь в Глэйд у шанков было то, что Алби очнется, и они спешно пересекут границу Лабиринта.
Но ворота сомкнутся через несколько секунд. Шансов не было.
— Они не успеют, — произнес Ньют.
Когда ворота сошлись настолько, что ширина прохода стала составлять едва ли пару десятков дюймов, Томас сделал самую глупейшую вещь, которую только мог совершить шанк: он ринулся в Лабиринт.
— Томас, нет! — ни Чак, ни Ньют, попытавшиеся схватить стебанутого шнурка, не успели задержать его.
Чудом брюнет смог протиснуться сквозь толстые створки ворот и оказаться по ту сторону буквально за секунду до их закрытия.
Тишину, повисшую среди глэйдеров после того, как каменные створки с глухим стуком сошлись, нарушил лишь отчаянный крик Ньюта:
— Чертовы ублюдки! — он с силой стукнул ладонью по холодной стене и тут же с шипением одернул ее, тряся кистью в воздухе. — Стебануться… этот чайник еще куда поперся? — почему-то обернувшись на Эвиту, спросил он.
Она сглотнула, смаргивая с ресниц навернувшиеся на глаза слезы, и покачала головой. Ньют подошел к девушке, притянул к себе
Галли гневно воткнул в землю свой длинный нож с деревянной ручкой и сплюнул:
— Можем попрощаться с тремя шанками, — и Строитель тут же поймал на себе почти три десятка глаз. — Они не выживут в Лабиринте ночью, — пояснил он.
— А вдруг они смогут? — с детской наивностью в светлых глазах спросил Чак, посмотрев на Галли снизу вверх.
— Они не вернутся, Чак, — тихо произнес Ньют, в глубине души соглашаясь с Галли. — Никто не возвращался.
— Но это же Алби, — произнес Луи. — Он же самый могучий глэйдер.
— Алби был ранен, — возразила Диана. — У него нет ни единого шанса.
— Ни у кого из них нет, — грустно добавил Уинстон.
— У Минхо и Томаса есть, если только они будут всю ночь носиться по коридорам, — заметил Зарт. — Но я сомневаюсь, что они выдержат. Минхо и вовсе уже на нуле.
— От гриверов не убежать, — произнесла бледная, как смерть, Каролина, которой до сих пор иногда снились кошмары.
Ньют, словно не слушая перепалку шанков и все еще прижимая к себе Эвиту, уставился в одну точку на земле, в раздумье жуя нижнюю губу. Внезапно он выпрямился и отстранил от себя девушку:
— Расходитесь, шанки, — посмотрел он на ребят. — Если у кого-то остался аппетит, Фрай, накорми, пожалуйста. На сегодня все.
— Надо зачеркнуть имена, — кивнул Галли на стену.
— Нет, — резко отозвался Ньют. — Не вздумай. Я позволю зачеркнуть их только тогда, когда своими глазами увижу их… — он не смог произнести слово «кости», — увижу, что надежды больше нет, — он развернулся и первым направился в сторону Хомстеда.
Эвита не помнила, как дошла до кухни, как помогла Фрайпану сварить целый чан пельменей для тех, кто смог есть, хоть таких оказалось и не много. Все было, как в тумане, мысли девушки находились далеко, за стенами — там, где сейчас, возможно, сражались за свои жизни Минхо и Томас.
Вот так, за каких-то пару дней они потеряли четырех шанков. Трех лучших бойцов, и одного новенького, но подающего большие надежды. И все ради какой-то странной, не логичной цели Создателей. А может, у них и не было никакой цели. Может, это просто какие-то жестокие люди, которые наслаждаются тем, что вытворяют с подростками. В таком случае, они не меньше монстры, чем те же гриверы.
Сдавленный рык за стеной заставил Эвиту вздрогнуть и машинально обернуться на закрытые ворота. Пару часов назад в Глэйде совсем стемнело, в центре Лабиринта уже была ночь, и многие шанки ушли спать. Ньют весь вечер провел в Картохранилище. Он, как безумный, шестерил карты, изучал Лабиринт. Адам, в конце концов, не выдержав, оставил его и ушел в Хомстед. Увидев Картоведа в одиночестве вернувшегося из леса, Эвита, бросив мыть надоевшую посуду, ушла к Ньюту, понимая, что тому сейчас очень тяжело, и оставлять его одного она побоялась.