The Maze Game
Шрифт:
Ньют проводил взглядом довольного юношу, возвращающегося к костру, чтобы всем рассказать про нововведение обернулся на девушку:
— У него все там нормально? — он покрутил указательным пальцем около виска.
— Привыкнешь, — Эвита похлопала блондина по плечу. — Еще лучшими друзьями станете.
***
Все следующие дни Бегуны исследовали Лабиринт, пропадая до самого вечера. Ориентировались по солнцу — едва стены начинали отбрасывать темно-пурпурные тени, сразу же возвращались обратно.
Конфигурация стен действительно менялась каждую ночь. На утро бегуны
Макс специально для Бегунов построил небольшой шатер, расположив его в роще, скрывая за деревьями, где Алби, Ньют и Минхо каждый вечер приводили карты в читабельный вид и анализировали.
В один из таких вечеров, когда Бегуны засели в своем Картохранилище допоздна, Эвита принесла им еду прямо в шатер и невольно стала свидетельницей разговора.
Минхо уверено твердил — огромный Лабиринт состоял из нескольких секторов.
— Ушлепки тупенькие, — ласково называл он Ньюта и Алби. — Завтра обратите внимание на стены.
— Я обращаю! — тут же возмутился Ньют. — А… что ты имеешь ввиду? Что именно нужно было заметить?
— Цифры, болван. Огромные красные цифры на одной из стен. Каждый день они разные.… И это значит… — он выжидающе уставился на глэйдеров.
Алби молчал, сосредоточенно глядя в карту.
— Каждый день открыт только один сектор, — предположил Ньют, скручивая краешек пергамента в руке.
— Бинго, шнурок! — обрадовался Минхо. — Мы сто пудов не оббегаем весь Лабиринт, а только один сектор. И то, не полный. Сколько мы уже носимся? Семь дней. Стебанутые Создатели либо считать не умеют, либо запутывают нас, и каждый день цифры в разном порядке. Но самая большая цифра была восьмеркой, сегодня. Значит, секторов, как минимум, восемь.
— Значит, сектора будут повторяться? — логично задал риторический вопрос Алби. — И, дождавшись, когда снова откроется первый сектор, мы сможем продолжить его изучение…
— Нужно ждать, — вздохнул Ньют, беря в руки кусок хлеба. — А пока надо ставить на картах номер сектора, а то мы запутаемся в конец и так и подохнем в этом Глэйде…
***
Спустя неделю и два дня после того, как в Глэйде появились Бегуны, теория секторов Минхо подтвердилась: ранним утром глэйдеры, как обычно, выбежали в открывшиеся южные ворота, и на сей раз на стенах вновь появилась цифра 7, которую однажды уже видели Бегуны. Воодушевленные такой переменой, ребята со всех ног помчались исследовать этот сектор дальше.
А на следующий день седьмой сектор закрылся, уступив место первому, а потом был пятый, за ним второй, шестой, четвертый, восьмой и третий. А далее снова седьмой.
Тем вечером, когда седьмой сектор вновь был открыт, Эвита сидела у старого, давно полюбившегося ей бревна.
— Ну что, полностью смогли оббежать сектор? — поинтересовалась она у парня.
— Не совсем, — коротко ответил Ньют, принимая из рук девушки конфету.
— Интересно, много еще там… — вслух подумала девушка.
Парень пожал плечами.
— Пока что мы сумбурно носимся, как койоты с динамитным шашками, — юноша
— А что, это идея, — хмыкнула Эви, вытягивая ноги. — Разозлить Минхо, он и протаранит нам путь отсюда. Напрямик.
Парень, усмехнувшись, повернул голову направо и посмотрел на девушку: благодаря горящему позади костру, в ее каштановых волосах будто играли теплые лучики солнца, а на лице, напротив, отражался холодный свет луны. Это сочетание пламени и льда было так ей к лицу, что Ньют невольно восхитился этим видом.
— Что? — спросила девушка, заметив, что юноша пристально смотрит на нее.
Он облизнул нижнюю губу, какое-то время помолчав. Эви заметила, что облизывать губы вошло у парня в привычку. И девушка не могла сказать, что ей не нравилась эта привычка.
— Я боюсь, что, даже исследовав весь сектор, мы ничего не найдем. Иначе, зачем там восемь секторов? Глупо делать выход в одном из них на самом виду, не логично и слишком просто, — наконец, произнес Ньют, предпочитая никогда не отвечать на ее «Что?».
— Иногда ответ на сложный вопрос бывает очень простым, — отозвалась Эвита почти полушепотом.
Ньют снова обернулся на девушку, но, встретившись с ее темно-зелеными глазами, сразу же отвел взгляд и принялся молча дожевывать сладость.
Последнее время они часто сидели на этом месте: Эвита любила смотреть на звезды, Ньют любил тишину. И то и другое оба могли найти, сидя у старого высохшего бревна, которое не позволяли ни Эрни, ни Максу утащить отсюда. Это бревно, с раскидистым корнем, возвышающимся фута на три над землей и в сумерках ночи пугающим своими торчащими во все стороны голыми корявыми отростками, стало неким монументом для них. Больше сюда никто не приходил, они могли разговаривать о чем угодно и не боятся, что их услышат парни у костра.
Эвите нравилось проводить свои вечера с Ньютом. Им даже не обязательно было разговаривать. Парень не был многословен, и отличался тем, что прекрасно умел слушать. Никогда не перебивал, только сидел и хмурился. Раньше Эви могла более менее откровенно разговаривать только с Эрни. Но это могло продолжаться только до тех пор, пока Чистильщику не надоест и он не решит пойти заняться чем-нибудь более полезным. Зарт, Леон, Макс и Джеф были настоящими трудягами, любителями и фанатами своего дела, с ними девушке трудно было найти общий язык. Хотя с последним они часто находились в Хомстеде одни и, естественно, обменивались какими-то темами, мыслями, даже шутками. Но это было похоже, скорее, на рабочую обстановку, разговор приятелей, нежели закадычных друзей. Алби оставался в общении всегда на какой-то незримой дистанции. С ним не хотелось ни откровенничать, ни болтать на отстраненные темы. Эвита была уверена — Алби всегда придет на помощь, никогда не откажет в просьбе и выслушает. Он был другом, но душевным собеседником для нее он не мог стать, да ей этого и не очень хотелось.