The Мечты. Бес и ребро
Шрифт:
Потребности у них есть? Есть!
Только откуда ж ей было знать, что у него во-о-он где теперь потребности?!
– Стыд-то какой, - прошептала Махалина, растерянно глядя на Надьку. – Что? Вот прям вдвое младше?
– А ему вот не стыдно, - констатировала Надька. – Нет, все-таки мужики – первостатейные козлы.
– Так а правда, что ли? Может, просто языками чешут? Видел его кто? Да ну быть не может, Надь! Он же... он же... порядочный!
– Не видели – я бы не говорила, - обиженно хлюпнула Чернышева. – Я тебе что, сплетница с базара? Видели. Их вместе и видели. Она в
– Ах ты ж... мать честна... а мне, распутник, по ушам ездил, что не готов другую семью заводить и жену-покойницу любит... А сам, получается, воспользовался и в кусты?! – горестно воскликнула Махалина, выдавая себя с головой, как бы она ни рассказывала, что сама от него нос отворотила. Если судить по выражению лица Надьки, с которым та воззрилась на подругу, то можно было бы смело констатировать, что жителей Гунинского особняка настигла эпидемия отвисшей челюсти. И запустил этот необратимый процесс господин Малич собственной персоной и довольно-таки невинным поступком. Все же мужчиной он был свободным и более чем взрослым, чтобы общаться с кем и как ему хочется.
Артерии рельсов лежат между ними
Города – это горящие огоньки в ночи. Артерии рельсов лежат между ними. По ним она и двигалась в грохоте составов и мерном покачивании вагонов махонькой черной точкой, меньше мошки, чтобы задержаться – день, два. И дальше, сначала.
В этом городе – поет влюбленная в мужчину Дейзи. В том – умирает любящая жизнь Пат.
Они в этот раз возили два спектакля. В обоих она была задействована.
Если подумать, то у нее удивительная профессия. Профессия, дарующая волшебство проживания разных судеб. Но как и где среди цветов и оваций отыскать свою?
Об этом Стефания едва ли задумывалась. Ей не до того. Существование на колесах было не по ней, доставляло немало хлопот и нервировало своей неизбежностью. Она даже не запоминала последовательности населенных пунктов, где они играли. Знала, что в конце будет столица и родная сцена – по иронии судьбы, великим парадоксом, приехать гостьей домой. Но эту жуткую мысль она отодвигала от себя с каждым днем все дальше. Нет у городов названий. Есть пьесы, которые она в них отыгрывала. Ее имена в этих пьесах.
Названивал Олег. Она даже брала трубку. Сегодня она Дейзи, потому нрав у нее легкий, тянет на выпивку и приключения. Они и завалились куда-то в бар после спектакля с ребятами.
Стефания слегка перебрала, но в целом ощущала себя вполне вменяемой и соответственно степени опьянения – легкой-легкой. Потом явился Юхимович, выдернул из толпы ее и Санька, партнера по спектаклю и местную звезду, даже в сериале каком-то лет пятнадцать назад снимавшуюся. Повезли их к двоюродной сестре мэра на день рождения. Те пожелали в честь праздника послушать дуэт еще раз. Платили хорошо, просили же немного – улыбаться и создавать настроение. Хотели душевности. Стефания была не очень большим специалистом по душевности, а вот Санёк – раздобыл где-то гитару и под коньяк пел романсы. Бабы млели, Стеша перешла с вина
В гостиницу они завалились только во втором часу ночи с единственным желанием – оказаться поскорее в кроватке. Каждый в собственной, к слову. Свой Саня парень. Понимающий.
Панкратов выдернул ее практически из душа, куда она заперлась, чтобы смыть косметику и лак с волос. Трубку брала неохотно, но алкоголь не выветрился. Ей все еще казалось – «ачётакова?»
– Олежка! – радостно воскликнула Стефания в трубку слегка заплетающимся языком. – Ты уже вернулся?
– Вернулся, - хмуро буркнул Панкратов вместо приветствия. – И даже под дверью у тебя потоптался. Но тебя дома-то не оказалось. И это уже становится плохой традицией.
– Ой!
– захихикала она и опустилась на кровать, разглядывая замысловатую люстру на потолке. – А я тебе что? Не говорила, что ли, да?!
– Чего не говорила? Тебя где носит? Опять бухаешь? – озарено рявкнул Олег.
– Гастроли у меня, - добродушно промурлыкала Адамова, будто бы это все объясняло, и совершенно искренно добавила: - Ну у меня бывают гастроли. Знаешь, это как твои командировки. Только похоже на исследование самых разнообразных дыр в жопе мира.
– Гастроли! Звезда, блин. Бросай все к чертям и возвращайся. Хочешь, машину пришлю.
Машину. Пришлет. Когда та ей уже нахрен не сдалась. Не поедет.
– О! Олежику трахаться пригорело... – все-таки, дурацкая люстра... дешевка.
– А нахрена мне тогда тебя содержать и терпеть все твои выкрутасы? – заорал он так, что будь сейчас рядом с ней, дешевая люстра явно бы грохнулась.
– Ну не зна-а-ю, - протянула она и перевернулась на бочок, положив рядом трубку. Не обязательно держать ее возле уха, чтобы все слышать. – Может быть, ты меня просто любишь, а? Иногда же, говорят, бывает, что любят.
– Ты правда дура? Или пьяная? Или на какие таблетки перекинулась? Ты вообще соображаешь?
– Ага-а-а... соображаю, что ты себе там никого не нашел, потому тебе сперма в голову бьет. Надо срочно спустить. Слушай, я прямо не знаю, как тебе помочь... как ты относишься к сексу по телефону?
Несколько секунд в трубке раздавалось лишь недовольное сопение Панкратова.
– Проспись! – рыкнул он, наконец, и отключился.
Стефания вняла совету и уже через пять минут мирно посапывала в тусклом свете торшера. Усталость и алкоголь взяли свое, но она не особенно сопротивлялась. Головная боль по пробуждении обеспечена: и физическая, и по жизни. Потому что у Панкратова терпение уже лопается, а она... ничего не может с собой поделать.
Да, Стеша понимала, что ведет себя гадко. И по отношению к Олегу, и по отношению к себе тоже. В конце концов, то, что между ними, романом не назовешь – все куда серьезнее. Они в некотором смысле пара. Она живет в его квартире, он ее содержит. Она зависит от него, он... он хочет секса. Здоровый мужчина с нормальным сексуальным аппетитом. У них вообще по жизни норма. Вернулся чувак из командировки, в которой, возможно, даже хранил ей так называемую верность. А у нее гастроли.
Гастроли, когда она не хочет ничего решать.