The Мечты. О любви
Шрифт:
— Прямо настоящий? — вскинула брови Юлька, потому что положено было удивляться.
— Ага! Папа сказал, что без салюта свадьба ненастоящая!
Юлька не выдержала и рассмеялась. Если исходить из этой логики, то ее свадьба была вообще категорически ненастоящей. Интересно, что сказала бы об этом Женя? Впрочем, приставать к сестре ей было неудобно прямо сейчас, потому она взъерошила пушистую Лизкину голову и заговорщицки проговорила:
— Ну ладно! Делать нечего! Пойду его искать. Только вы тут оставайтесь, ладно?
— Ладно! На море
— Потому что оно холодное и мы заболеем, — важно пробасил за ее спиной Сашка.
Глядя на этого эксперта по температуре воды в море и ее влиянию на возможность заболевания всяческой респираторкой, Юлька снова расхохоталась. Отправила обоих к Стеше, а сама покрутила головой. Богдана рядом действительно не наблюдалось, а если он пропустит фейерверк — будет прямо трагедия. Для племянницы — точно. Пришлось обойти всю площадку, мощеную под их мероприятие. Но не найдя Моджеевского нигде поблизости, Юлька попросту сняла туфли, оставив их где-то возле арки. Потом взяла у пробегавшего мимо официанта два бокала с шампанским. И ступила на песок.
Этот шаг на песок, несмотря на октябрь, все еще теплый, наверное, был самым главным шагом в ее жизни. Но тогда она об этом совсем ничего не знала. Даже не догадывалась. Она просто слушала шум моря и слушала себя. А после двинулась наугад вдоль воды, подкатывающей и отступающей, мимо редких все еще неубранных отсюда шезлонгов — любители искупаться до сих пор находились. Их было мало, но они были в тельняшках. А спустя еще несколько минут увидела Богдана. Он сидел на одном из них — достаточно далеко, чтобы звуки танго были немного приглушенными. Но и не настолько, чтобы не слышать их. И огоньки, отражавшиеся на воде, казалось, танцевали под музыку.
Она подошла ближе, и ее бедра тоже будто бы чуть пританцовывали, плавно покачиваясь в такт при ходьбе.
— Ну и что ты тут делаешь? — просто спросила Юля у его профиля.
— А ты? — отозвался он, не шелохнувшись в ее сторону.
— У меня опять спецзадание. Найти тебя. А то ты не увидишь фейерверк. Твоя сестра и моя племянница крайне озабочена этим вопросом.
— В этом году слишком много свадеб на один квадратный метр, — невпопад сказал Богдан, — и фейерверков тоже.
— А тебе не нравятся свадьбы?
Он оторвался от созерцания моря и повернул к Юле голову, глядя на нее снизу вверх.
— В принципе нравятся. Но не чаще одной в год.
Юлька улыбнулась. Чуть не ответила ему полушутя-полувсерьез, что у нее в этом году, всего-то в апреле, тоже была, даже рот почти раскрыла. И вдруг остановила себя на выдохе — почему-то показалось, что это неуместно. Особенно сейчас. И еще едва ли не впервые задумалась — а он-то вообще в курсе, что она замужем? Должен быть, по идее. Если кто-нибудь ему об этом додумался сказать…
С другой стороны, какое ему может быть дело?
Потому только и оставалось, что шагнуть вперед, протянуть бокал с шампанским. Тот, что припасла для него. И важно сообщить:
— Они
— И ты была бы здесь… семь лет назад? — спросил Богдан и взял бокал, коснувшись ее пальцев. Это прикосновение было почти невзначай, но Юльке показалось слишком ощутимым. Она смутилась и отступила куда-то вбок, наткнувшись на соседний шезлонг. На него и опустилась, надеясь, что Моджеевский не заметил.
— Если честно, не знаю… наверное, правильно было бы быть, — пожала она плечами. — А еще думаю, что если они за семь лет не разбежались, то тогда… все так и должно было случиться. Ты же больше не сердишься на Женю?
Богдан не сразу ответил. Он снова, в который уж раз за вечер, внимательно разглядывал ее лицо — то ли запоминал, то ли сравнивал со своими воспоминаниями. Еще зимой сестра разбередила переживания, которые он успешно научился контролировать за долгие годы, и теперь, совсем близко от Юльки, они вырвались на свободу и ворочались внутри, настойчиво подталкивая к объяснению.
— Я сержусь на себя, — проговорил он негромко. — Не потому, что сказал тебе. Тогда я так думал. Но ты так и не узнала, когда я стал думать иначе. И за это я на себя сержусь.
Юлька озадачилась и непонимающе глянула на него. Быстро. И точно так же быстро уткнулась губами в бокал, делая крошечный глоток. Просто чуть смочила кожу шампанским, недостаточно, чтобы пузырьки ударили в нос. И улыбнулась, потому что улыбнуться ему было правильно. Наверное. Ничего же не произошло.
Именно это она и поспешила озвучить. Не обесценить сказанное, а успокоить — себя и его.
— Не надо. Вот это уже точно лишнее. Тем более, столько времени прошло. Я тебя тогда не понимала, а потом поняла. В теории ты был даже прав.
— А я на практике знаю, что во все это вмешалась моя мать, — резко сказал Богдан и посмотрел ей прямо в глаза. — Ведь так?
— С чего ты взял? — пробормотала она от неожиданности.
— Так это правда?
Ну и что ей было отвечать ему? Как вообще отвечать на такие вопросы? Этому Юльку точно ни в университете, ни на каких курсах не учили. Она только знала, что во всем надо быть последовательной, потому ей оставалось лишь подтвердить.
— Правда. Но лишь отчасти, потому что все решения я принимала сама. Понимаешь, она ведь тоже была права во всем. У вас у каждого — были причины, по которым вы… пытались просветлить мои мозги, — усмехнулась Юля. — Ты — про Женю. Твоя мама — про тебя.
— И что это такое было, что оказалось важнее меня… нас!
Довольно долго она молчала. Пыталась переварить неожиданное открытие: Богдану, за каким-то чертом, и сейчас… важно. И это тем более странно, что ей и в голову не приходило, что важность подобных вещей может быть актуальна и через столько лет. Тем более, для него. Это настолько не вязалось с Богданом Моджеевским, которого она помнила, что понадобилась пауза, чтобы осознать.