The Мечты. Весна по соседству
Шрифт:
Восхищенный сложившимся положением вещей, он бродил по квартире и разглядывал фрески на потолке, гадая, Гунинская ли это работа или его учеников. Еще порывался написать Фьюжн – она бы грохнулась от восторга со стула, на котором сидит! Ну, это разумеется, было возможно в те времена, когда они общались.
Очень обидно, когда из всех людей тебя понимает одна только виртуальная девушка, которая переводить отношения в реал не пожелала, даже не объяснив причин. А ведь он всерьез задумывался над тем, что если Женя для него недостижима, а общение с Фьюжн тоже стало со временем значить немало,
Временами, нет-нет, да и тянуло его написать ей, но она давным-давно пропала из сети и больше не появлялась. Когда Юрага открывал свой лэптоп и щелкал по ярлыку браузера, его сразу перенаправляло в соцсеть – в личные сообщения, чтобы он в очередной раз полюбовался надписью, что Фьюжн последний раз была онлайн такого-то числа. В сентябре.
Обживался Артем быстро. Нравился ему этот дом. Даже эксцентричные и шумные соседи здорово его развлекали с самого начала пребывания в этой замечательной исторической ценности.
Во-первых, конечно, Антонина Васильевна, явившаяся к нему из соседнего подъезда на порог буквально в первое утро и принявшаяся объяснять, почему реставрация дома – это плохо. И еще почему Юраге как арендатору сарая не полагается. Госпожа Пищик его сто лет как у хозяев квартиры выкупила.
Во-вторых, занятные Василий с Нюрой, ежевечерне устраивающие показательные концерты прямо над его головой. Причем как в прямом, так и в переносном смысле. Ночное исполнение песен Цоя под акустическую гитару сменялось просмотром телевизора допоздна или весьма бурным сексом, от которого даже у довольно взрослого, хоть и милого мальчика Артема Викторовича уши краснели. Другие же ночи все это великолепие чередовалось со страшными скандалами, судя по всему, с рукоприкладством. Не говоря о том, что временами казалось, будто они решают в районе полуночи шкаф передвинуть или, и того лучше, - кровати.
В-третьих, некая Клара, ухаживавшая за котами во дворе, и ее забавный муж, вечно дрыхнувший на скамье у Артема под окнами, когда жена выгоняла его из дому за не слишком здоровый образ жизни.
А еще была Анна Макаровна из пятой квартиры, и ее он встретил через несколько дней своей теперь нескучной жизни, в которой наблюдение за ходом реставрационных работ сменялось судорожным поиском работы.
Он тогда торчал на лестнице и разглядывал фреску на стене, только-только обновленную, и диву давался, как такая красота и столько лет никому не нужна? Додуматься же надо – испортить все штукатуркой. Он подобные вещи только в старых домах больших городов видел и когда заграницу выезжал. А тут дома! Под боком!
«К вам с петицией уже приходили?» - услышал он за спиной прокуренный женский голос и обернулся от неожиданности. На лестнице, чуть выше него, стояла особа неопределенного возраста, невысокого роста, весьма серенькая, но приятная.
«С какой еще петицией?» - не понял Артем, не сообразив – здороваться с ней или тут не заведено?
«Чтобы музей Гунина в башне не открывали. Баба Тоня по этажам с ней носится... Но, видимо, до вас не дошли, иначе вы знали бы».
«Здесь собираются музей открыть?» - в очередной раз восхитился Артем Викторович.
«Именно...
«Да мне бы и в голову не пришло такое подписывать, - тут же заверил ее Юрага, чем вызвал расцветшую в глазах незнакомки улыбку. И тут же окончательно расположил следующей репликой: - Это же дом с потрясающей историей!»
«Не все так считают, к сожалению... Некоторые его вообще мечтают снести, чтобы им новые квартиры выдали... – вздохнула дама, - а ведь предложи парижанину, выросшему на Монмартре, сменить жилье... В жизни же не согласится, потому как историю воспринимает цельно, а у нас...»
«А у нас она, увы, совершенно разорванное понятие», - закончил за нее Юрага.
«Преемственности поколений нет! Связь времен расколота», - заключила незнакомка, после чего представилась и пригласила на чай. Чай сопроводился довольно обширной лекцией по истории города Солнечногорска – как выяснилось, Анна Макаровна была историком по образованию и по призванию, в ее доме обнаружилась целая коллекция различного антиквариата, а ее дочь ездила в археологические экспедиции по всему миру. С этой удивительной соседкой они вполне подружились и поладили.
И именно от нее он явился довольно поздно вечером накануне самого грандиозного открытия своей жизни. Спал Артем не очень долго, встал пораньше, соорудил завтрак из накануне выданного Анной Макаровной пирога и большой чашки свежесваренного кофе. И отправился по знакомому за эти несколько дней маршруту – в смысле по сайтам вакансий, где разместил свое резюме.
Конечно, специалисту его уровня размещать резюме или звонить по объявлениям – это нонсенс, но так уж выходило, что вся его жизнь – один сплошной оксюморон. Обращаться к старым знакомствам из нынешней жопы у него никакого желания не было, а ждать милостей свыше или хотя бы от Вольдемара Палыча – не имелось времени, потому как жить-то на что-то надо.
Словом, приходилось вертеться. Понемногу фрилансить и искать ее самую – работу. Пусть не по душе, но хоть терпимо оплачиваемую.
В это утро, которое не предвещало ничего из ряда вон выходящего, но было наполнено светом октябрьского солнца, переключаясь со вкладки на вкладку, Артем Викторович негромко поругивался на то и дело всплывающие рекламные окна и на бесконечные блоки новостей желтой прессы, которые очень сильно перегружали страницы. Особенно на одном из сайтов, которые он изучал с предельным вниманием.
Взгляд его скользнул в самый угол, где навязчиво маячило красным цветом слово «Шок» и, действительно шокированный, там и остался. Даже на этой миниатюре в анонсе он различил снимок Шпината в весьма фривольном антураже. А заголовок так и вовсе не оставлял простора для воображения: «Олигарх и стриптизерша: Роман Моджеевский изменяет своей пассии с темнокожей танцовщицей».
Артем булькнул. Потом понял, что булькнул и кофе в его глотке. И закашлялся, пытаясь вдохнуть и одновременно с этим судорожно переключаясь на эту чертову новость, которая за секунду перевернула все его утро.