The Мечты. Весна по соседству
Шрифт:
Кое-как они доехали до Молодежной, целуясь, как ненормальные, будто бы им по восемнадцать лет, а его пальцы так и норовили прокрасться ей под белье, мало считаясь с тем, что в машине это неуместно. И он проклинал всех на свете шоферов и заодно тех, кто до сих пор не запустил в массовое производство автомобили с автопилотом, потому что мало уже соображал, что можно, а что нельзя, когда его руки захватывали в плен все больше территории, чувствуя, как женщина, любимая им женщина, постепенно сдается под этим натиском.
В себя Роман пришел, только когда они
– Господи... как же я тебя хочу...
Сплетая свои пальцы с его, Женя шла за Романом через огромный холл к лифту, жмурясь от яркого света, в котором сейчас заметно выделялся след от ее помады на воротнике рубашки. И эхо отражало стук ее каблуков и тихий смех, который она сдерживала, уткнувшись ему в плечо.
Потом был лифт – как новый всплеск их безумия. И его руки повсюду на ее теле, даже там, где влажное белье говорило, кричало ему, что она так же хочет его, как он ее. Ну пусть только тело. Последний раз. Имеет же право, и если у всего есть своя цена – то он всегда платил по счетам. Заплатит и теперь.
В квартиру Моджеевский вносил ее на руках, не прекращая целовать и уже успев расстегнуть бюстгальтер в лифте, в котором в такое время почти не было риска с кем-то пересечься. Но даже малый – он будоражил еще больше. Потом они оказались вдвоем в его глухой и темной комнате. Но для этой последней ночи он не желал темноты. Нашарил рукой выключатель, включил лампы над кроватью. И застыл, глядя на Женю, восхищаясь ее красотой и ее возбуждением, которое видел и которое она не скрывала.
Ее глаза. Ее губы. Родинка. Небольшая, но заметная. Тонкие выпирающие ключицы. Аккуратная грудь, с которой сползло платье. Узенькая талия. Вот на что он смотрел, позволяя себя обмануть. Идиот. Старый идиот.
– Ты такая красивая, - прошептал Моджеевский, не отрывая от нее взгляда.
Переступив через платье, соскользнувшее к ногам, Женя сделала шаг к нему и стала медленно расстегивать пуговицы его рубашки. Ее дыхание опалило его щеку, и она со смешком прошептала:
– Давай завтра прогуляем оба?
Он, ничего не ответив, с животным рычанием сгреб ее в охапку, перевернул на спину и подмял под себя. Потом закинул ее ноги себе на талию, заставив сцепить их в лодыжках, и, наконец, ощутив себя внутри нее, отпустил самого себя на свободу. И ее тоже. Ее тоже.
А на стене их тени продолжали жить свою жизнь пока еще вместе, представляясь единым целым. Меняющимся и не желающим остановиться.
Ромка…
– Ромка… - Женя сладко потянулась, открыла глаза и оглядела пустую постель.
Нахмурилась от осознания, что третье утро подряд просыпается в одиночестве, но сверившись с часами, подхватилась с кровати и ринулась в коридор, запахивая на ходу халат и прислушиваясь к звукам.
– Ромка! – окликнула она его, замешкавшегося в прихожей, но явно готового уходить – рука уже тянулась
– Доброе утро, - проговорил он негромко, вцепившись в ручку двери.
– Доброе, - кивнула она, сделав еще пару шагов. – Ты познакомился с Маском и участвуешь в Марсианском проекте?
Его пальцы чуть побелели от напряжения.
– Меня никогда не интересовал Марс. А вот по вопросам установки крыш с солнечными панелями я бы с ним связался. Слышала про SolarCity?
– Нет, - она прошлепала совсем близко к Роману и, удерживая рукой воротник халата под самым подбородком, поймала его взгляд. Синь ее глаз была яркой, как если бы она проснулась уже давно, и затапливала все вокруг безусловной влюбленностью в единственного мужчину, которого она видела перед собой. – Ром, спасибо!.. Ты всегда всё делал по-своему. Не прислушиваясь… А вчера… Спасибо, что оставил наше только для нас.
Словно загипнотизированный ее взглядом, он на секунду застыл. Кадык на его горле, стянутом удавкой галстука, дернулся. Он зачем-то кивнул и сказал:
– Пока, Жень.
– Пока…
Женька постояла еще некоторое время посреди прихожей, испытывая какое-то странное чувство, совершенно не похожее ни на что, чему бы она знала определение. Но если бы ее спросили, чего ей сейчас больше всего хочется, то она бы не задумываясь ответила, что хочет взобраться на очень-очень высокую башню и взлететь. Потому что теперь она точно-точно знает, что умеет летать.
– Дура вы, Евгения Андреевна! – сообщила Женька своему отражению в стекле двери, ведущей на кухню, и вприпрыжку ринулась туда. Там пахло кофе и сдобой, бог знает откуда взявшейся в такую рань в отсутствие домработницы. Но кажется, пора окончательно привыкать к тому, что для Моджеевского вообще нет ничего невозможного.
Весь последующий день проходил для Жени словно отдельно от нее. Она лишь со стороны наблюдала за людьми, мельтешащими вокруг, и даже за собой, пытающейся соответствовать действительности. Единственной ее целью было дотерпеть до окончания рабочего дня и оказаться в их квартире, куда сегодня должны были вернуться Ринго и Елена Михайловна.
Они дружно дождутся Романа, а потом… Черт его знает, что будет потом. Да и какая разница! Они просто проведут вместе вечер. Это самое главное.
Так думала Женька, быстро отстукивая каблуками по асфальту улиц, торопясь домой. Наплевав на хорошую погоду и возможность пройтись по набережной. Она отчаянно спешила домой. К себе домой. К ним с Романом домой.
Прихожая привычно осветилась ярким светом. Женя скинула туфли, бросила сумку. Заглянула в кухню – там было пусто. И уже при первых шагах дальше по коридору в Жениной голове вспыхнуло осознание, что все там ровно так же, как оставила утром. Словно там и не было никого за целый день.