The офис
Шрифт:
Обули по полной программе. Все, что было в карманах на тот момент, и потом еще привозили, чтобы паспорт Нарядова забрать.
– Мы ж не хулиганить, – объяснял им Нарядов.
– Еще бы вы здесь хулиганили…
Встречи они всегда назначали у Макдоналдса. Как и положено всем недавно переехавшим в Москву на ПМЖ. Называешь любое нужное метро – а где там встречаемся? – у Макдоналдса. Других достопримечательностей пока еще не выучили.
Правда, прочитав в одном из популярных глянцевых журналов про диету под названием «после шести ваще не ем», быстро трансформировали ее в свой вариант:
– Я
Выговаривали данную концепцию питания на московский ма-анер, с узнаваемой интонацией, чем приводили в восторг знакомых девчонок.
В диетах они, конечно, ни в каких не нуждались, но уже давно, в студенческие времена, еду в данном объекте фастфуда сочли идеологически неправильной. Припомнили Олимпийские игры в Америке, суперскандалы с судьями, издевательские оценки Слуцкой, вторые комплекты золотых медалей и прочую муть и поклялись там больше ничего не есть, ни при каких голодных обстоятельствах.
В Ярославле там не есть было очень легко, а вот в Москве – где Макдоналдс на каждом шагу и где нет маминого борщика в холодильнике, – поди попробуй. Но, испытывая силу воли друг друга, держались. Поджидая опаздывающего, прогуливаясь в облаках дразнящих желудок испускаемых вражеским заведением запахов. Заходили туда погреться, пользуясь демократичным пропускным режимом, но к свободной кассе – ни-ни.
Приветствовали друг друга вопросом:
– Выдержал?
– Выдержал. Они пытали меня, жарили лук, подкладывали в биг-тейсти помидорчик, но я не сдался.
И с сожалением смотрели на искалеченную пирсингом молодежь, черной стайкой сидевшую на металлических стульях и подбиравшую из-под носа официантов недоеденные ценности.
Возвращаться домой, шагая по темной Москве вчетвером из баров, – тоже было сподручнее. Смутное время. Когда один – совсем опасное. Вчетвером – нормально.
На трибунах услышали, как фанаты в Москве распевают песню «Если с другом вышел в путь – веселей дорога. Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями – много». Это ж фанатская культура совсем другого уровня. Не то что в Ярославле. «Нету смелее наших ребят, ребята в синей форме сегодня победят! „Шинник“ Ярославль!» Такие слова тем, кто старше двенадцати, и повторять-то стыдно. Как говорится, «столько не выпить!». А тут, пожалуйста, целый сектор: «Эй! Эй! Эй! Что нам снег, что нам зной, что нам дождик проливной, когда мои друзья со мной».
Через три недели они чувствовали себя в Москве уже настолько комфортно, что иногда напевали эту песню, возвращаясь домой в пятницу ночью. Хороший город. Если держаться вместе – жить можно.
В книжке Рабинера прочитали, что на тренировке романцевского «Спартака» – в уже далекие двухтысячные годы Глушкова восхищала эта команда – была очень интересная традиция. Когда мата стало совсем много – футболисты начали обращаться друг к другу по имени-отчеству с преувеличенным чувством такта.
Мата у четверки становилось все больше и больше – коммунальный быт и типичное нежелание им заниматься располагали, и Глушистому это не нравилось. Ввели правило – расписали штрафы за каждое слово. Набор слов первой категории брани – триста рублей за каждое, второй категории – двести, ругательства любого другого плана, в том числе ласковые производные с матерными корнями – по сто за каждое слово. Через неделю стала не квартира, а дом образцового содержания.
– Что же вы, Денис Викторович,
– Позвольте-позвольте, Александр Георгиевич, вы же мне одно дежурство еще с прошлого месяца должны…
– Ну, это вы, Денис Викторович, заблуждаться изволите, ей-богу! Я дежурство еще в прошлую среду отработал, когда вас после дискотеки тошнить изволило, я ночью полы мыл. Вон спросите у Дмитрия Павловича, зачет это или не зачет.
Разговаривать так всем нравилось, девушек приводило в восторг, однако симпатии оставались симпатиями – эротических приключений в Москве не прибавлялось… точнее, они были, но опирались в основном на знакомых с родной земли.
Визиты в родной Ярославль два раза в месяц были обязательным условием московского существования. Именно там проверялась на крепость идея миграции, ибо каждое возвращение оттуда было словно первым отъездом. А внимание, которое получали там они и, главное, – чувство уверенности в себе, своей избранности, собственной решимости и значимости, придавали необходимую подпитку их мужской неотразимости.
Особенно это касалось тех дискотек на окраинах, куда они опасались ходить, будучи студентами. Теперь там к ним по-другому относились. А девушки, подросшие соплячки, таяли как свечки, глядя на их внешний вид и слушая их приезжие московские разговоры.
Они искренне сочувствовали тем приезжим из далеких регионов стран и мест, кто был лишен постоянного подтверждения собственного статуса в виде регулярных поездок на родину. В этом плане Ярославль, с его четырьмя часами на поезде «Савва Мамонтов», испохабленном, конечно, фанатами столичных клубов, был почти идеальным местом.
Когда появилась у них первая служебная машина и была взята в кредит вторая, стало совсем все просто и весело. Из родного города можно было возвращаться в период студенческих каникул двумя машинами по четыре человека в каждой, угощая очаровательных спутниц по дороге коктейлями из водки с соком.
Кто думает, что из поволжских городов лишь Нижний Новгород способен выделять из своих рыночных торговых рядов будущих красавиц, ошибается. И Самара, и Ярославль, как и любой город Поволжья, в этом не отставали. Надолго никто из девушек в их квартире не задерживался, потому как все-таки четыре живущих человека – это не два и не три.
И потом, постоянные командировки, ради которых их и брали на работу, все-таки имели место быть. В среду они садились за кальяном – все, кто присутствовал в этот момент в Москве, и строили планы покупок. Закупать продукты и бытовую химию приходилось тем, кто отсутствовал и не заполнял список: в наказание.
Шопинг становился для них тоже легким занятием, ибо все делилось на четверых. Как все это потом разделять, они не думали, предполагая, что ничего трудного в этой арифметике не будет.
Так в их квартире появились огромный телевизор, домашний кинотеатр, куча DVD, но самой знаковой и объединяющей стала покупка соковыжималки. Процесс нехитрого кулинарного творчества и постоянной заботы о витаминном балансе своих друзей захлестнул на месяц. В час ночи, несмотря на то что витамины уже капали из ушей, в магазин отправлялся кто-либо за свежей морковкой, в два – за апельсинчиками. Коктейли из всех возможных тропических фруктов смешивались на их тесной кухне и делились на четыре равные доли. В какое-то время они перестали пить.