The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
Шрифт:
– Твоя квартира похожа на дешевый отель с редкими постояльцами!
– Не такой уж и дешевый. Впрочем, какая разница, я там только сплю.
– Вот именно! Ты ни к чему и ни к кому не привязан!
– Так ли уж это плохо в век мобильного интернета?
– Плохо, Андрей, очень плохо. Ты живешь так, будто тебе все еще восемнадцать, а тебе уже тридцатка, милый мой!
– Все-таки я плохо выгляжу, да? Для профессии телеведущего это смерть, знаешь? Ты убил меня!
– Телеведущий – это вообще не профессия! Завтра тебя выгонят, и чем ты будешь заниматься? Опять
– А кто сказал, что в этой жизни обязательно нужно состояться? И потом, что, по-твоему, значит состояться?
– Давай без софистики! Ты напоминаешь мне свою маму.
– А ей я напоминаю тебя.
– Я пытаюсь говорить с тобой о серьезных вещах, Андрей!
– Почему все, что тебе кажется серьезным, – это бизнес? У человека не может быть других увлечений в жизни? Пойми, я не хочу заниматься тем, чем занимаешься ты. Меня тошнит от пиджаков, деловых партнеров, балансов, продаж, чиновников, откатов и прочей шняги. В твоем мире, папа, можно купить все, кроме свежего воздуха. Я задыхаюсь в нем, понимаешь?
– Да ладно тебе дурака валять! Задыхается он! Откуда весь этот дешевый пафос? Нашли бы тебе отдушину, не переживай. Ты сколько еще так протанцевать по жизни думаешь? Лет пять? Семь? А дальше что? Новости пойдешь читать на радио?
– Я полагаю, что молодежные программы всегда будут востребованы....
– Ага. А потом ты, как мудак, в сорок лет вставишь себе серьгу в ухо, чтобы соответствовать аудитории!
– Может быть, – мечтательно тяну я, – может быть. Кстати, девушки находят это очень сексуальным.
– Кстати о девушках. Ты живешь с кем-нибудь? В смысле, у тебя есть серьезные отношения?
– I’m aching to see my heroine.
– При чем тут героин? Ты уже и это дерьмо успел попробовать?
– Это песня английского ВИА. Она про героинь, а не про героин. В общем, я в вечном поиске. Пока еще мне не встретилась та, которая смогла бы... перед которой я смог бы... короче, как-то сложно все.
– Когда ты прекратишь манерничать, как педик?! Ты разговариваешь со мной так, будто даешь интервью говенному молодежному журналу.
– Откуда ты знаешь, как манерничают педики? И кстати, я не даю интервью молодежным журналам, папа.
– А ты не думал о том, что наступает возраст, в котором у нормальных людей создаются семьи, получаются дети?
– А степень нормальности кто определяет?
– Я! Я определяю степень нормальности моего сына! И я вижу, что в тридцать лет он ведет себя как школьник старших классов. У тебя нет нормальной работы...
– ...Это спорное заявление.
– ...у тебя нет нормальной девушки! Ты скачешь по ночным клубам, ты участвуешь в сомнительных фотосессиях, – говоря это, он забавно кривит рот, – ты общаешься со всей этой чертовой богемой, с этими силиконовыми проститутками...
– ...Факты, пожалуйста! Потом, кто сказал, что силиконовые проститутки – это плохо? Ты сам наверняка
– ...А теперь, до кучи, у тебя еще и проблемы с наркотиками!
– ...Ну, это очень сильное преувеличение.
– Не перебивай меня! А главное, главное – тебя это совершенно не беспокоит. Тебе кажется, что так и нужно жить! Дети моих знакомых, многие моложе тебя, уже занимаются серьезными вещами. У многих есть дети, а...
– ...А я не хочу быть таким, как дети твоих знакомых, – говорю я стальным голосом. – Я их не видел, но представляю, о ком ты говоришь. Я не хочу быть одним из них.
– Не хочешь? Скажи, а кем ты хочешь быть? Чего ты хочешь добиться в этой жизни?
– Абсолютной внешней свободы и внутренней гармонии. Comprends?
Возникает неловкая пауза, которую я же первым и нарушаю.
– Па-ап, а пап. Чего ты от меня хочешь, а? К чему все эти морали? Ты внезапно осознал, – я делаю страшное лицо, – что тебе необходимо заниматься воспитанием единственного сына? Не поздно ли? Может, стоило это делать раньше, хотя бы лет на десять?
– Десять лет назад твоя мама не давала нам общаться. – Он опускает глаза.
– Можно подумать, ты от этого страдал, – хмыкаю я.
– Ты бьешь по больному.
– А ты бьешь по здоровому. Пап, может, тебе кажется, что мы редко встречаемся? Может, я тебя обидел мимоходом? Недостаточно демонстрирую любовь сына к отцу? Не уважаю?
Он молчит.
– Ты из-за этой истории с ментами взвился? Так это обычное дело.
– Что значит «обычное»? – Он бледнеет.
– В смысле, с каждым может случиться. Все в порядке, пап. У меня вызывает уважение твое положение в этом городе. Твой бизнес, твои проекты. Охрана у тебя, кстати, очень крутая. Я люблю тебя, честное слово. Просто у меня своя жизнь. И она другая. – Я протягиваю вперед кулак. – Ударь! – Он слегка касается его своим кулаком. – Вот видишь! Все окей, пап. Давай не будем друг друга залечивать на эти стремные темы. Заметано, да?
– Сердце у меня за тебя болит. – Он укоризненно качает головой, потом поднимает глаза и спрашивает: – Почему ты ничего не съел?
– Это всегда так, когда ломка. Аппетита нет, все мысли только о новой дозе...
– Андрей, – он кривится, – я не люблю такие шутки.
– Извини, пап. – Я смотрю на мобильник. – Слушай, я побегу, да? У меня еще встреча со сценаристом.
Отец отворачивается, потом берет салфетку, аккуратно вытирает губы, смотрит на часы, делает загадочное лицо:
– Андрей, мы начинаем инвестировать в интернетпроекты. Как тебе идея возглавить у меня это направление? – и хитро сморит на меня. – Может, попробуешь? Это же можно с твоим телевидением совмещать, мне кажется.
– Отличная идея! – Я встаю из-за стола. – Надо посмотреть, что на этом рынке делается. Идея очень своевременная, да. Я мог бы, наверное, попробовать.
– И сколько тебе нужно думать?
– Давай встретимся через недельку! – Я поправляю шапку.
– Ну, как скажешь. Я себе, вот прямо сейчас, запишу в органайзер. – Он достает телефон.