Тиана. Год Седой крысы

Гуйда Елена Владимировна

Она же на то пискнула только. И тут до меня голос донесся, как издалека. Он меня по имени звал. Вернуться просил. И казался он знакомым, а понять кто зовет не могла. Но все ж развернулась, и к нему побежала. Только не к нему бежала, а от места того лихого.

Так и очнулась. Да только с тем и боль пришла. Тело все словно каленым железом жгли, горло болело, и дышать тяжело было.

Да так худо мне было, что не сразу и поняла, что возле меня Альвар сидит, голову свесив. Перед глазами все колыбелька детская

на ветру качалась.

— Ты чего молчала, что в тяжести? — буркнул он.

Я ж всхлипнула:

— Сама не знала.

Он же кивнул сам себе, словно со своими мыслями соглашаясь. Отвар мне поднес к губам. Я пару глотков сделала и отвернулась.

— Дальше с нами не пойдешь. Тебе не о себе думать нужно. А мне на совести такого не нужно.

Я же глаза распахнула, не понимая, что говорит он.

— Живое дите. Но ты, Кристиана, если так дальше пойдет, на этом свете его не удержишь.

Я же вздохнула и расплакалась. Альвар же по голове погладил, успокоится велел и себе хуже не делать. Он с хозяйкой дома поговорит, пока поправлюсь здесь буду, а там и домой с торговым обозом вернусь. Я же только языком щелкнула на то:

— Не тебе то решать. Княжич после того как город взял меч с ножен не вынимая меня от себя не отпустит.

— Я уговорю.

— Не уговоришь. Разозлишь только. Ему до меня дела нет, а земли нужны. Я сама уйду, когда время придет.

На что он только рыкнул зло и вылетел дверью хлопнув.

Я же встать хотела, только Буран не дал. Влез в постель и лег на ноги поверх одеяла, что и не пошевелится. Хотела прикрикнуть, да он мне только глухим рыком ответил. Потому и махнула рукой, укуталась, да уснула, возле печи жаром дышащей.

— Ты что удумала? — рявкнул княжич Сельф дверь в дом чуть не вырвав.

Я на то только глазами хлопнула сонно.

— Думаешь на меня моих же воевод натравить?

— Не глупи княжич. — выступил из-за его спины Велэй. — Ей покой нужен…

— Уйди. — прорычал на то Сельф, сквозь зубы. — Уйди на пути не стой. А то и не посмотрю, что с пеленок меня пестовал.

Велэй же не отступил, а наоборот дорогу заступил меня спиной закрыв. Буран же на кровати ощерился, готовый хоть кому в горло вцепится.

— Оставь, дядька Велэй. — сказала я поднявшись на локтях. — Княжич позлится и по тому будет, а ты себе сам не простишь. А ты княжич, зря молнии мечешь. Не уйду я от тебя пока. А как уйти захочу, то и просится не стану и ты меня не найдешь.

— Ты…

— Я. И ты мне сейчас слово дашь, что вместо золота и серебра, оставишь за мной право на просьбу любую.

Сельф же на то ничего не сказал, вылетел, дверью хлопнул так, что чуть с петель не слетели.

— Ты не смотри, дочка, он молодой очень, потому и горячий.

— Что с Альваром? — прервала я его речь.

— Связать велел, да запереть и не выпускать. Пока не решит,

что с ним делать.

— Дядька Велэй, пригляди, чтоб глупостей не наделал, пока с постели не встану. Он за меня просил. И не хочется мне, чтобы ему худо от того было.

Та то он кивнул только, пожелал здоровья и на ноги подняться скорее. С тем и вышел.

За неделю же я уже на ногах была, хоть и слаба. Альвара отпустили сразу же по утру, только злился он сильно на княжича. Сельф же на то и не смотрел вовсе, словно забыл, что случилось.

— Здрава будь, колдовка. — поздоровался молодой парень, подходя ближе.

— И ты будь при здоровье. Чего хочешь?

— Да спросить хотел, может тебе нужно чего? — замялся он.

Я же прищурилась. Видела его среди княжича дружины. Балагур молодой. Ливом звать. Так посмотришь, вроде и моих годов, а только чудится, будто на самом деле я уже старуха древняя. И так грустно стало. Что и вздох тяжкий сдержать не смогла. Потому отмахнулась от него.

— Не за тем пришел, чтобы мне помочь, а о своей судьбе спросить. — зло сказала я. — Так знай, никому о судьбе говорить не стану. Кому что написано, тот так и проживет.

Он же губы поджал да сказал тихо:

— Ты не сердись на меня, Кристиана, в бой идти мне еще.

— И что, если знать будешь, что голову сложишь, то меч бросишь и домой побежишь?

— Нет.

— Тогда иди и дурное в голову не бери.

Так и отрезала одним махом всех, кто хотел о судьбе своей у меня спросить. Потому как Лив о моей отповеди по всему стану раззвонил. А мне того и надо. Кому нужно и сама скажу, а как ходить начнут, только сердце рвать станут.

За теми мыслями и сидела на лавке во дворе, под солнышком зимним под лучи его холодные лицо подставляя.

— Ты не сиди на холодном, только хворь от тебя отогнали. — сказала мне хозяйка дома, в котором эти дни я и провела.

Была она уже старухой годами такими, что и счет им вести перестала. Но дряхлость ее только видимой была. Сама крепкая, даром, что уже к земле пригнуло, да при уме. И хоть и ворчала вроде злобно, а знала я, что так она заботу проявляет.

Потому встала послушно.

— Колдуну твоему я сказала, чтоб берег тебя, — продолжала она. — коль здоровых детей хотите. Ладно ты молода еще, а ему уже пора ума набраться.

Я на то только плечами пожала, не стала говорить, что не его ребенок это. Зачем, если уйду скоро? Да и не хотелось мне, чтобы думала обо мне плохо.

— Иди поешь, на столе уже стынет.

Я же идя в дом думала, как только весть о том, что понесла я расползется, все на нас с Альваром косится станут, да за спиной шептаться. И от того на душе тяжко стало. Думала, свыклась уже со злыми языками людскими. А нет…

Да только чувствовала, что не даст в обиду меня колдун.

Глава 8