Тибет: сияние пустоты
Шрифт:
Когда Мандарава достигла возраста 13 лет, сонмы высокопоставленных женихов начали просить ее руки, но она твердо настаивала на том, что должна посвятить себя исключительно духовной жизни. Ее отец, царь Аршадхара, поначалу разгневался, однако решимость принцессы была столь велика, что ему оставалось только построить для нее и ее пятисот служанок роскошный монастырь, где девушки и уединились.
Решающим аргументом, смягчившим гнев строгого отца Мандаравы, послужило такое престранное событие. Служанка царицы Хауки была послана на рынок за мясом, пригодным для правительницы, но не нашла там ничего подобного. Тогда Хауки тайком попросила свою дочь Мандараву отыскать для нее подобающее мясо, но и принцесса потерпела неудачу в своих поисках. Однако ей страстно хотелось удовлетворить желание матери, и Мандарава отрезала кусок мяса от валявшегося на дороге трупа ребенка. Мать наказала
Илл. 17. Колокольчик ламы (символ мудрости женского начала) и ваджра (символ метода, мужского начала)
Но вот пришло время надлежащим образом обучить Мандараву. Ради этой благой цели Падмасамбхава на облаке улетел с озера Дханакоша, служившего тогда его обителью, и на облаке же прибыл к принцессе. Он предстал перед монахинями в лучах радуги, по случаю его прибытия воздух наполнился звуками литавр и ароматами чудесных благовоний. Конечно же, Мандарава пригласила его в свой монастырь, где он и проповедал буддистское учение. Падма сообщил принцессе о своем божественном происхождении, поведав, что, по сути, он является воплощенным буддой Амитабхой и даром изначальной Пустоты, являющейся истинной сущностью всех вещей, а также людей и богов.
Однако и божественных созданий подстерегает случай. Пастух, постоянно гонявший стадо мимо монастыря, заметил в нем Падмасамбхаву и донес царю, что его дочь отнюдь не столь добродетельна и невинна, как думают окружающие, поскольку живет с молодым красавцем-брахманом. Царь вначале не поверил, но негодяй пастух привел свидетелей.
Конечно же, после этого царские стражи схватили и связали Падмасамбхаву, которого царь повелел сжечь. А несчастную красавицу Мандараву обнаженной столкнули в наполненную колючками глубокую яму, решив держать ее там целых 25 лет.
Стражи догола раздели прекрасного Падму, надели ему на шею веревку и накрепко привязали его к столбу, специально поставленному на развилке трех дорог. 17 000 человек носили к столбу поленья и сосуды с кунжутным маслом. Длинный кусок черного полотна смочили в этом масле и с головы до ног обернули им Падму, а потом еще и обвязали его листьями пальмы. Все принесенные дрова были обильно политы собранным доброхотами маслом и подожжены. Костер полыхнул до небес, дым от него скрыл от глаз и солнце, и само небо. Толпа получила полное удовлетворение, и довольные граждане отправились по домам обсуждать происшедшие яркие события, которыми была так бедна их жизнь.
Но боги не бросили своего ставленника в беде: они заставили землю содрогнуться, создали на месте костра озеро, а горящие поленья разбросали по сторонам. И когда царь на седьмой день послал министра полюбоваться делом своих рук, того ожидало поистине незабываемое зрелище. На месте костра красовалось окруженное радугой озеро, по берегам которого полыхал огонь, а в центре всего этого в цветке лотоса восседал ребенок лет восьми, и аура его была прекрасна. Восемь девушек прислуживали мальчику, и внешность каждой была в точности подобна облику принцессы Мандаравы. Король не поверил докладу министра, решив, что тот просто сошел с ума, и отправился на место происшествия лично. Тут уж он сам не поверил своим глазам, а Падмасамбхава – ибо, конечно же, это был он – вдобавок еще и сообщил ему, что не знает ни боли, ни наслаждения и ничто не может повредить его божественному телу. Аршадхара протер глаза и повелел немедленно вытащить из ямы и привести Мандараву, которую и отдал Падме безоговорочно вместе со всем своим царством.
Падмасамбхава знал, что вскоре для него наступит время покинуть Индию и отправиться в Тибет, ибо ему были открыты прошлое, настоящее и будущее. Но Мандараву он не считал нужным брать с собой и сказал ей об этом. Та расплакалась и попросила обучить ее тайнам йоги. Несколько лет посвятил Падма этому обучению. А потом однажды он увидел кладбище, на котором животные умирали от голода, так как не было новых трупов.
Думаю, что даже ко многому уже привыкший читатель ужаснется поведению нашего героя. И совершенно напрасно. Падмасамбхава поступил вполне по-махасиддхски, то есть сострадательно. Дело в том, что милосердное принесение своего тела в жертву ради спасения живых существ есть богоугодное дело с точки зрения истинного буддиста, и пример такого поступка показал сам основатель буддизма Будда Шакьямуни, живший в Индии в VI веке до н.э.
В одном из своих прошлых перерождений, будучи большим белым слоном, Будда забрел далеко в лес и там на поляне увидел умирающих от жажды и голода людей, бежавших со своей родной земли из-за постигших ее бедствий. Увидев слона, люди очень испугались, думая, что сейчас он просто растопчет их, однако были столь истощены, что не могли сдвинуться с места даже перед лицом смертельной опасности. Слон же ощутил острую жалость к этим несчастным и решил их спасти. Он показал им дорогу к чистому озеру, из которого они напились, а затем бросился вниз с высокого обрыва, и люди смогли поесть его мяса. Восстановив силы, путники пошли дальше, славя прекрасного белого слона, который тем временем уже получил в награду за свой поступок гораздо более высокое перерождение, причем именно потому, что двигало им не желание получить выгоду, а чистое сострадание.
Падмасамбхава просто подтолкнул принцессу Мандараву к тому, чтобы она воспроизвела тот образец поведения, который дал Будда Шакьямуни, и теперь ее ждало еще более высокое рождение, чем то, что она имела в этой жизни. Так что на Падмасамбхаве нет вины, но есть заслуга. В этой жизни Мандарава была еще не готова следовать за Падмой в Тибет, и ей предоставили возможность обрести новую жизнь и новое тело.
Илл. 18. Монастырь Эрдени-дзу в Монголии. Святыни храма
Прибытие Падмасамбхавы в Тибет
А Падмасамбхава тем временем держит путь в Тибет, он уже совершил остановку всего в двенадцати километрах от Лхасы. Трисонг Дэвцэн выслал ему навстречу двух своих министров с письменными приветствиями и с множеством подарков в сопровождении 500 всадников. Собственный великолепный жеребец Трисонга Дэвцэна под золотым седлом шел в поводу, предназначенный для нашего героя. Достигнув места стоянки Падмы, вся многочисленная делегация, утомленная дорогой, страдала от жажды, но нигде окрест не было воды. Тогда Падмасамбхава взял длинный жезл, ударил им в скалу, и из камня забила вода, так что и люди, и кони смогли полностью утолить жажду. Место это существует до сих пор, оно священно для буддистов, ведь здесь по-прежнему из скалы истекает вода, рассказывая о дивном подвиге Падмы. Называется это место Цзонпахилхачу, что в переводе означает «Божественный нектар для конницы».
Утолив жажду, процессия двинулась в обратный путь, и в семи километрах от Лхасы навстречу Падмасамбхаве выехал сам царь, сопровождаемый массой народа. Под звуки музыки череда одетых в маски танцоров втянула Падму в свой танец, так что в Лхасу он прибыл вместе с ними, и празднество было нескончаемым. Однако до этого произошел весьма примечательный инцидент, из которого становится ясно, что смерть от скромности нашему герою не грозила. Когда царь и Падмасамбхава встретились, Падма не стал, как это принято в Тибете, приветствовать Трисонга Дэвцэна простиранием. Видя, что правитель явно ждет от него этого общепринятого знака уважения, Падмасамбхава сообщил, что царь имеет чисто земное происхождение, тогда как его гость саморожден из лотоса и прибыл сюда для блага царя и его подданных, поэтому царь должен совершить простирание перед Падмой. Махасиддхи указал рукой на царя, и огонь брызнул из-под его пальцев, спалив царские украшения, а вслед за этим прогремел гром и земля содрогнулась. Не устояв перед столь весомыми аргументами, Трисонг Дэвцэн, его свита и вся собравшаяся толпа простерлись ниц перед Падмасамбхавой.