Тибетское Евангелие
Шрифт:
Отвечает: Ее знаешь тоже. Потому и предвидела приход твой ко мне.
Ее слон пошел впереди, мой слон ступал ему след в след.
Слышал внизу крики челяди; слышал биение бубнов и барабанов праздничных; видел шевеленье голов, яркие сари, блеск пик и секир.
Так прибыли на слонах во дворец Красного Раджи и раджини его, Матери Зверей.
Спешились. Вкусными яствами угощали меня и друзей моих; пробовали и восхищались.
Слуги вносили подносы с еще более превосходными кушаньями, уносили объедки,
Наливали из кувшинов вино; пили, утирая рты ладонями, и веселились.
Так пребывали мы в пиршестве и довольстве во дворце Красного Раджи.
Вкусили мы всех яств, и встала Мать Зверей и так сказала: О Исса великий! Почтил ты присутствием своим дворец мой. Почти же благосклонностью своей детей моих!
И знал: про зверей говорила, детьми называя, ибо была истинная Мать им.
На поляне стоял конь, подрагивал блестящей кожей. Без повода, свободен.
Раджини подошла близко, протянула руку, конь взял губами угощенье с ладони Матери. Тихо заржал. Говорил о любви.
Гладила Мать морду его; целовала коня в доверчивые глаза его.
На поляну, слыша призывное ржанье коня, стали сбираться звери, дети Матери своей.
Выкатывались медведи черными огромными шарами; садились, застывая черными мохнатыми пирамидами.
Выходили, шурша по траве хвостами, синегрудые павлины, и распускали хвосты свои, и горели перья зеленым светом, мерцали и вспыхивали.
Ползли ядовитые змеи.
Выпрыгивали обезьяны, катились к ногам Матери.
Изгибаясь, склоняя пятнистые головы, шли леопарды.
Весело скатывались вниз с деревьев смелые белки.
Медленно влачили панцири угрюмые черепахи, робко высосывая из костяной дыры мертвые, высохшие лики.
Проламывая путь в чащобе, выходили на поляну слоны.
Выбредали на свет из тьмы волки, зеленью смерти наливались зрачки их.
Мать Зверей раскинула руки.
И звери, что вышли навстречу Матери своей, пропели, протрубили, прокричали славу ей!
Такой хор слышал впервые; и уже никогда не услышу.
Видел: черный медведь сидел недвижно, Мать подошла к нему и за шею обняла, лицо к его морде прижала.
Видел: змея обвила ноги Матери, и Мать смеялась, руки к небу воздев.
На кончики пальцев Матери сели колибри, и все десять птиц пели славу Матери своей.
Подошли волки; каждого теребила Мать любовно по шерсти, и лизали волки руки ее, будто верные собаки.
Белки сидели на плечах Матери; леопарды толкали носами ладони Матери; черепахи подползали и ложились рядом со ступнями Матери; обезьяны кувыркались по траве вокруг Матери.
Вышла черная пантера, терлась затылком о колени Матери, и Мать трепала пантеру за холку, ласковые слова говоря.
При этом глядели на меня одного глаза Матери.
Знал: неспроста на меня глядит.
Взглядом отвечал: Да, люблю детей твоих,
Ибо ты Мать; ибо все мы дети твои.
И улыбалась, видя, что понимаю ее.
И улыбался, видя, что разделяет радость мою.
Так радовались детям Матери мы оба.
Вышла на поляну корова, крикнула громко, Мать призывая.
Служанка поднесла ведро Матери, и стала корова, и обернула голову, на Мать покорно глядя: возьми молоко мое, о Мать!
Поглядела Мать на меня, так сказала: Подойди, о Исса! Научу тебя корову доить!
Так сказал: О, с радостью, Мать!
Подставила Мать Зверей ведро под розовое вымя, взяла мои руки в свои, гладила так нежно, будто пальцами, как губами, руки мои целовала.
И ощутил неведомую дрожь внутри себя.
И так сказала: Так же, как ласкаю я твои руки, Исса, так должен ласкать ты вымя коровы, ибо священна она! Тогда польется молоко из сосцов ее. Тогда отдаст корова тебе дары свои.
Прикоснулся к тяжелому вымени.
Музыкой зазвучали струи молока, падая вниз, о днище ведра разбиваясь!
И смеялся, глядя, как из-под пальцев моих вырываются белые струи, вниз ударяя!
Наполнялось ведро. Смеялась раджини, созерцая, как умело дою корову!
Когда вровень стало густое молоко с краем ведра, положила руки Мать Зверей мне на плечи.
Ощутил жар рук ее. Замер.
Вспомнил мать мою. Там, далеко. В Назарете. Оставленную мною для дальнего путешествия, для жизни иной.
Грудь стеснило. Горло петлей захлестнуло. И не мог говорить.
Мать Зверей так стояла. Ладони ее холстину плаща моего прожигали.
Так сказала: Хорошо ли тебе было доить корову, о Исса?
И не мог говорить.
И так прошептала: Поговори с ней. Корова — раджини всех живущих. Не умеем быть ей благодарными. Поклонись ей. Поцелуй ее.
Поднялся с земли. Руки мои пахли молоком. Встал на колени перед коровой. Человечьи глаза на меня глядели, и человечий вздох из коровьей груди раздался.
Я люблю тебя, корова, так сказал. Благодарю тебя за то, что питаешь и спасаешь человека и дитя его! Ты — наше дитя. Я никогда не убью тебя, спасибо Матери Зверей. Я никогда не принесу тебя в жертву. Никогда не вкушу мяса твоего. Жизнь священна, и вымя твое священно. Будь счастлива и благословенна! Живи! Царствуй!
Встал с колен. Обернулся к Матери Зверей.
Положил руки ей на плечи.
На поляне сидел. Кругом сидели медведи, и был внутри круга.
Черные звери сидели на задних лапах. Глядел на черные морды, на красные глаза.
Сказал медведям: Слышите ли вы меня, понимаете ли?
Медведи наклонили головы и подняли лапы, и видел торчащие из шерсти длинные черные когти их.
Мать протянула мне деревянную дудку. Взял у нее из рук.
О, флейта! Нежная флейта! Никогда на тебе не играл.