Тибетское Евангелие
Шрифт:
Пока танцевал Шива, я прожил тысячу жизней. И еще тысячу. А дальше уже не считал.
Пока танцевал, раскидывая дикие руки, я пребывал и зверем, и птицей, и ребенком, у которого убили мать, и стариком, стоящим на краю родной могилы. Я жил в снежной, метельной земле, где жил когда-то давно и буду жить еще. Я перейду горы времени! Сам станцую тебе — себя!
Протянул руки. Запомнил мелодию танца.
Били гонги. Текла Ганга.
Втекали людские жизни в огненную реку великой смерти.
— Ты все понял?
Шива стоял передо мной. Мудру
Подними флаг свой и неси перед собой, и никогда не опускай. Донесешь до вершины своей. Когда взойдет над твоей головой молодой месяц — тогда выше флаг подними: молодая Луна увидит усердье твое, с небес улыбнется тебе.
Мы оба сели на ступени. Я и он.
— Путник ты, и ноги твои устали.
Чувствовал запах пота, исходящий от плеч и лица Шивы.
— В лесах и полях мира сего я раздвигаю бесконечно высокие заросли. Я ищу.
— Что же ты ищешь, о путник? Кто пропал у тебя, пастуха?
— Ищу быка в камышах. Ищу рыбу в воде. Ищу вечно живое, оно от меня уплывает.
— Разве ты сам не живой? Разве не вечен? Потерял силы и надежду?
— Я полон сил. Я танцевал с тобой. Ты же видел.
— Да, это так. Никто из смертных не танцевал со мной. Сейчас покину тебя, и что будешь делать? Дальше живое искать? Зверя ловить арканом? Рыбу — сетью? Станешь ловец человеков?
— Стану ловец человеков и богов.
Изумился ответу. Долго молчал.
Оба молчали и глядели вниз на огни, что плыли по Ганге.
— Слышишь стрекот цикад? Овца никогда не терялась. Бык не терялся. Корова уже в стойле. Рыба печется в костре, и еще рыбы плещутся в заводи. Зачем искать? Не теряй связи с природой своей. Тогда боги снизойдут к тебе.
— Я не потерял; и, видишь, ты снизошел.
На это нечего было ответить.
— Ты видел следы зверя твоего?
— Я видел след быка. Видел след волка. Видел след тигра. Я видел в черной воде светящийся след играющей рыбы. Видел след Бога в небесах. След стопы Бога видел на вершинах снежных гор. Люблю тебя, Шива. Твой след больше не ускользнет от меня: ведь мой взор направлен прямо в твое небо.
Он вскочил на ноги. Я сидел на ступенях, он стоял передо мной.
— Знаешь, могу тебя уничтожить мановеньем руки. Я — Истребитель.
Тогда я тоже встал. Теплый камень лег под мои босые ноги. Мне казалось: стою на плывущей рыбе. Вытянул руку вперед и посмотрел Шиве в глаза.
— Ты — Истребитель, а я — Рождающий. Ты убиваешь, я рождаю. Мы друзья.
Его огромные глаза завращались в орбитах. Плыли по темному лицу, как голубые, зеленые огни по течению Ганги. Молчал. Пальцы в третьей мудре сложил. Мизинец и безымянный подняты, средний, указательный и большой сложены в щепоть, в троеперстие. Два лебедя. Плывут навстречу друг другу.
Я кивнул.
— Еще проплывут тысячу лет, — мне бесслышно шепнул.
Я кивнул: да, еще тысячу тысяч лет. Пока одна кальпа не сменит
— Встретятся — клювы их поцелуют друг друга, и крылья вострепещут. Свет разольется. А до той поры — война, и черный дым, и страшный танец, разрушающий мир.
— Воистину.
Повернулся спиной. Пошел прочь от меня.
Колокольцы звенели, привязанные к рогам коров, к хоботам слонов. Ганга принимала в черное лоно молящихся. Плыли, плыли огни по реке.
Спустился по каменным ступеням к воде священной Ганги. В ноги мне бросилась женщина в грязном, жиром испачканном сари.
Крикнула так: Ты всемогущий, о Исса, о тебе слава идет как о великом пророке! Свергни с трона раджу Варанаси, ибо нечестивец и злодей!
Положил руку на голову ее. Так сказал: Злодей сам умертвит себя. Зло — змея, и кусает свой хвост. Если убьешь зло, породишь зло, ибо уже убил. Предоставь злу самому убить себя; ибо злой человек — ядовитый скорпион, и он сам в гневе поражает себя ядом своим.
И другая женщина бросилась мне под ноги из ночной тьмы.
Плакала, кричала: О господин, о Владыка Исса! Пришел сюда и скоро уйдешь. Слух о тебе идет, что все можешь! Я бедна и нища, и нет мне богатства и счастья! Дай мне счастье, Исса! Дай самое дорогое, что видела в жизни! Укради мне алую шпинель с тюрбана злого, богатого раджи Варанаси!
Взял бедную женщину за руку; и плакала она.
Спустился с ней к Ганге. На берегу присел, зачерпнул воды в ладонь. Глядел на воду, вода стекала сквозь пальцы. Женщина плакала и на меня глядела. Обернулся к ней и так сказал: Вот самая большая драгоценность, какая только есть на земле. Вода! Испей. Окунись. Помолись.
Женщина сделала, как сказал. В сари в воду вошла, и намокло сари. Облепила мокрая ткань ее тело, и увидел, что молода. Стояла в воде, омываемая струями, закрыла глаза. Отдавалась ласке воды. Подумал так: еще полюбишь, еще родишь дитя. Вода, чистая вода спасет тебя.
Ночь минула. Мы собрались, снарядили верблюдов и двинулись по дороге в Капилавасту.
В Капилавасту, мне так сказали в граде Варанаси, родился Господь Будда.
Хотел почтить память земли, где родился Свет.
В Капилавасту синее небо и холодный ветер.
В Капилавасту высокие горы, они близко.
Тишина стоит в Капилавасту; люди тут молчаливы. Кто живет в домах, а кто и в юртах.
Раскосые люди в юртах живут. Женщины из юрт выходят, при дороге садятся, пряжу прядут. Прялки у них смешные: короткие палки, на конце — крестовина. Быстро дергают пальцами из комка черной ячьей шерсти нить, перевивают в пальцах, а рука прялку крутит, крутит. Обматывает пряжа крестовину.
Крест — небесный знак Огня. Из сердцевины бьют лучи. Римляне на кресте людей распинают. Если человека на открытом солнце оставить — раскинет руки и ноги, пронзится лучами. Убьет его Истребитель.