Тигана
Шрифт:
— Что-то не так! — Это внезапно произнес сидящий рядом с ним Ринальдо и склонил голову к плечу, словно принюхивался. Алессан прекратил рисовать карту дистрады на скатерти и быстро поднял глаза. Ровиго тоже. Сандре уже привстал со стула.
К столу поспешно подошла Алаис. Не успела она заговорить, как ледяной палец страха коснулся сердца Дэвина.
— Катриана ушла! — сказала Алаис, стараясь говорить тихо. Она перевела взгляд с отца на Дэвина, потом остановила его на Алессане.
— Что? Как? — резко спросил Ровиго. — Мы ведь должны были заметить ее, когда она спускалась вниз?
— Черная
Лицо девушки было белым.
— Она переоделась. Не понимаю зачем. Сегодня на рынке она купила черное шелковое платье и украшения. Я собиралась спросить ее об этом, но мне не хотелось быть навязчивой. Ей так трудно задавать вопросы. Но теперь их нет. Всех тех вещей, что она купила.
— Шелковое платье? — недоверчиво переспросил Алессан, повышая голос. — Во имя Мориан, что?..
Но Дэвин уже знал. Знал точно.
Алессана не было с ними в то утро, и Сандре тоже. Они не могли понять. От страха у него пересохло во рту, а сердце стремительно забилось. Он встал, опрокинув стул и пролив вино.
— О, Катриана, — произнес он. — Катриана, нет! — Это было глупо, бесполезно, словно она находилась в этой комнате и ее еще можно было остановить, все еще удержать среди них, уговорить не ходить одной в темноту в шелках и украшениях, с ее немыслимой смелостью и с ее гордостью.
— Что? Дэвин, скажи, в чем дело? — Голос Сандре резал, как клинок. Алессан ничего не сказал. Только повернулся, его серые глаза готовились к новой боли.
— Она пошла в замок, — честно ответил Дэвин. — Отправилась убить Ангиара Барбадиорского. Она считает, что это развяжет войну.
Еще не закончив говорить, он уже сорвался с места, трезвые мысли исчезли, его подталкивало нечто более глубокое, бесконечно глубокое, хотя, если она уже добралась до замка, надежды не оставалось, совсем не оставалось.
Когда он оказался у двери, то уже бежал изо всех сил. Но Алессан был рядом, а Ровиго отстал лишь на шаг. Дэвин сшиб кого-то с ног, когда они выскочили в темноту. Он не оглянулся.
«Эанна, смилуйся, — молча молился он, снова и снова, пока они мчались в сторону восходящих лун. — Богиня Света, не допусти этого. Только не это».
Но вслух он ничего не говорил. Он несся к замку в темноте, и страх сидел в нем, как живое существо, принося ужасное предчувствие смерти.
Дэвин знал, как быстро умел бегать, он всю жизнь гордился своей быстротой. Но Алессан бежал как одержимый, едва касаясь земли, и не отстал от него, когда они достигли Губернаторского замка. Они одновременно свернули за угол, подбежали к садовой стене и тут остановились, глядя вверх, сквозь ветви громадного, раскидистого дерева седжойи. Они слышали, как сзади к ним подбежал Ровиго и кто-то еще. Они не оглянулись. Оба смотрели в одну точку.
В одном из самых высоких окон вырисовывался на фоне света факелов силуэт женщины. Знакомый им силуэт. В длинном черном платье.
Дэвин упал на колени в залитом лунным светом переулке. Он хотел вскарабкаться на стену, хотел громко крикнуть ее имя. Его окутывал сладкий аромат цветов теин. Он взглянул на лицо Алессана и быстро отвел взгляд от того, что увидел в нем.
Как
В основном не любит, и особенно вот так. Она никогда не была любительницей игр. Она любила плавать, бродить в одиночестве утром по пляжу. Любила гулять в лесу, собирать грибы и листья маготи для чая. Она всегда любила музыку и еще больше полюбила ее после знакомства с Алессаном. Да, лет шесть или семь назад она начала иногда видеть сны о том, как где-нибудь в мире найдет любовь и страсть. Но ей это снилось нечасто, и у мужчины в ее снах почти никогда не было лица.
Но сейчас рядом было мужское лицо, и это был не сон. И не игра. Это была смерть.
Катриана лежала на его кровати, обнаженная, под его взглядом и прикосновениями, и только украшения сияли на запястье, на шее, в ушах и в волосах. Во всех уголках комнаты ярко горел свет. По-видимому, Ангиару нравилось видеть, как женщины отзываются на то, что он делает.
— Ложись на меня сверху, — пробормотал он ей в ухо.
— Потом, — ответила она.
Он рассмеялся хриплым, горловым смехом и перекатился на нее сверху. Он тоже был без одежды, не считая белой рубахи, распахнутой спереди и открывающей тонкие светлые волосы на его груди.
Он был искусным любовником и очень опытным. Именно это и позволило ей убить его в конце концов.
Он нагнул голову к ее груди перед тем, как проникнуть в нее. Взял в рот сосок, удивительно нежно, и начал водить вокруг него языком.
Катриана на мгновение прикрыла глаза и издала звук, подходящий, как она считала, в данный момент. Потом кошачьим жестом вытянула над головой руки, чувственно извиваясь всем телом под его ртом и руками. Взялась за черный гребень в волосах. «Рыжая лисичка». Она снова застонала. Его руки скользнули между ее бедрами, потом вверх, губы не отрывались от ее груди. Она вынула гребень из волос, нажала пружину, и из него выскочило лезвие. А потом, не торопясь, словно у нее было полно времени в запасе, словно это единственное мгновение было суммой всех мгновений ее жизни, она опустила кинжал и вонзила ему в горло.
И его жизнь закончилась.
На оружейном рынке Сенцио можно купить что хочешь. Все, что угодно. В том числе женское украшение с потайным лезвием. И с ядом на лезвии. Украшение для волос, черное, со сверкающими камешками, один из которых нажимал скрытую пружину и высвобождал лезвие. Изящная, смертоносная вещица.
Сделанная, конечно, в Играте. Так как для ее сегодняшнего плана это было основным.
Ангиар в шоке откинул назад голову. Рот его скривился в непроизвольном оскале, глаза вылезали из орбит в предсмертной агонии. Из горла толчками лилась кровь, пропитывая простыни и заливая Катриану.
Он испустил жуткий вопль. Скатился с нее, с кровати на покрытый ковром пол, отчаянно вцепившись в свое горло. Снова закричал. Из него вытекало так много крови. Он пытался остановить ее, прижимая ладони к ране. Это не имело значения. Его убьет не рана. Катриана смотрела на него, слышала, как прекратились крики и сменились мокрым, булькающим звуком. Ангиар Барбадиорский медленно перевалился на бок, все еще с открытым ртом, из его горла на ковер сочилась кровь. А потом его голубые глаза затуманились и закрылись.