Тигр под елку

Зайцева Мария

Ого…

— Это он тебя попросил сказать? — прищурилась я, вообще не собираясь верить.

Недоверчивая я теперь, вот!

— Ну…

— Понятно! Иди нахер.

Я уже развернулась, чтоб уйти гордо, но тут меня резко дернули за руку, разворачивая.

Я удивленно уставилась в красное от злости переделанное лицо.

Чего это с ней?

Не понравилось, что послали словом?

Так я и действием могу, дай только повод, сучка!

— Сама иди! — прошипела девка, — поняла? Дура тут,

вылезла! Малолетка гребаная! И что он нашел в тебе, ни рожи, ни кожи! Сосешь хорошо, что ли?

— Отвали, пока ногти не поотлетали! — я резко отбила ее руку, отшагнула назад, — иди обратно к тому, кто тебя послал, поняла? И покажи ему свои умения!

— Да я бы пошла! Пошла! — она уже не сдерживала себя, весь напускной лоск куда-то делся, и сейчас передо мной стояла просто жутко злая, обиженная девчонка, — если бы позвал! А он… Что они все в таких вот дурах находят? Какого хрена вообще? Что ты, что подружка твоя ебанутенькая! А ты — еще больше, чем она! Бегаешь тут, выделываешься!

Я молчала, шокированная этим эмоциональным срывом.

О чем она вообще?

— Если бы не ты, он бы со мной был! А ты… Сучка мелкая! Овца кудрявая! А он… Еще и угрожает… Я могу на своей странице выставлять все, что хочу, поняла? Хочу, вообще порнушку с ним выставлю! Ясно? Мы трахались прошлой весной! И ему все нравилось! А ты…

— Выставляй, — пожала я плечами, — мне-то что?

— Не могу теперь, оказывается! — всхлипнула она неожиданно, отвернулась, — нельзя… Я думала… Увидит… Вспомнит… И вообще… Он из-за тебя дерется, всех на уши поставил, весь универ по струнке… А я чем хуже? Я думала, вы поссорились… Я фотки поставила, надеялась, вспомнит… Вернется… А он… Гад.

— Это точно, — вздохнула я.

Девчонка стояла на крыльце, чуть сгорбившись, отвернувшись, и мне ее стало почему-то жаль.

Но не настолько, чтоб в десны целоваться, естественно.

— Пока, — неловко попрощалась я и пошла прочь.

В голове вертелся этот разговор, я прикидывала, насколько было игрой то, что сейчас увидела. И пришла к выводу, что не врала она.

К тому же, Тигр уезжал, да. Вряд ли бы он стал об этом врать.

Получается, фотки старые, выставила их она по понятным причинам. И было это все у них еще задолго до меня.

Надо же…

Я-то думала, что мои переживания, моя жизнь никому не интересны, а, оказывается, за мной следили не хуже, чем за Васей, запутавшейся в своих парнях…

Прикольно…

Я шла, погруженная в себя, и снова напоролась на кого-то.

Подняла взгляд: приятель Тигра по универу, спорту и развлекухам после спорта. Видела его много раз, общалась даже. Виталёк. Да не один, а с командой поддержки. Такие же борзые и шумные, компания Тигра постоянная.

Они обступили меня, высокие и крепкие, словно отгородили от

всего мира своими подкачанными торсами.

Я с удивлением переводила взгляд с одного серьезного лица, на другое, по очереди, и не понимала, чего им от меня надо.

— Мара, привет, — вежливо поздоровался Виталёк.

Я кивнула.

— Слушай… Тут такое дело… — он был явно не мастер разговаривать, потому запинался и на щеках выступали красные пятна, — ты на Тигра не наезжай… Ну… За девок этих… Это он так… Перед тобой повыделываться… А сам… Вот, короче.

Он протянул мне телефон с поставленной на паузу записью.

Я включила.

И жадно уставилась на Тигра, такого шикарного, такого лениво-небрежного. Он развалился на диване с кальяном, в знакомой по обстановке кальянной, мы там были с ним пару раз.

Вокруг сидели знакомые все рожи, а еще несколько девчонок, тоже вполне знакомых. Из тех, что крутились с ним рядом тогда, когда он каждый день встречал меня перед дверями универа показательным выступлением.

На моих глазах одна из девчонок попыталась обнять Тигра, но он скривился и отбросил ее руку.

— Ты чего? — обиженно протянула она.

— Отвали от него, — сказал кто-то за кадром.

— Но он же сам на стоянке… — недоумевала девчонка.

— И чего?

— Как это: чего? Тигр?

— Отвали, тебе сказали.

Тигр даже не отвечал на претензии, вопросы, не смеялся шуткам. Сидел, глядя перед собой в пространство, и взгляд его запавших глубоко глаз был болезненно блестящим. Периодически он подносил к губам мундштук кальяна, выдувал ноздрями густой дым. И молчал.

— Тигр, брат… — сказал кто-то, — ну харэ страдать! Ни одна соска этого… Ай!

Дальше говоривший ничего не мог сказать, только хрипел. Оно и понятно, не особо поговоришь, когда жесткая лапа пережимает горло.

Тигр подержал чуть-чуть своего разговорчивого друга, а затем отпустил и снова откинулся на спинку дивана, затянулся глубоко, как ни в чем не бывало, не слушая хриплого затейливого мата, рассказывающего, как заебали все эти придурки, которые из-за юбок дружбанов воздуха лишают.

Запись на этом оборвалась, а я задрала подбородок на Виталька:

— И чего?

— Ничего, — пожал он плечами, — вот, глянь в свойствах, когда эта запись сделана, если не веришь нам… Тигр вообще никого не подпускал… Все по тебе страдал… Дебил. Но ты ему этого не говори!

— Что страдал? — поинтересовалась я, — или что дебил?

— Вообще ничего не говори, — вздохнул Виталёк, машинально потирая шею, а все остальные закивали, словно болванчики деревянные, — и про то, что мы подходили… А то он нервный в последнее время… Резкий.

Я не нашлась, что ответить, просто кивнула, попрощалась и пошла в общагу.