Тигр в колодце
Шрифт:
— Честно говоря, не знаю. Но как только смогу, напишу вам, где остановилась.
— Не волнуйтесь, мисс, мы вас не выдадим. Но, может, вам все-таки лучше остаться у нас?
— Если они вернутся с ордером, нас все равно найдут…
Дверь отворилась, и в прихожую вошла Харриет, за ней шла миссис Моллой с большим бумажным пакетом.
— Мама, — тихо сказала девочка, когда Салли нагнулась и обняла ее, — смотри — печенье!
— Я ей положила немного, только что испекла. — Миссис Моллой указала на пакет. — Вдруг есть захочется.
— Давайте
Миссис Моллой наклонилась поцеловать Харриет, которая довольно равнодушно обняла ее, Держа в руках печенье. Она была так тепло одета — шляпка, пальто, перчатки и ботинки, — что с трудом могла передвигаться. Салли подхватила дочь одной рукой, другой надела шляпку, потом взяла свою каракулевую муфту и осторожно набросила на шею шнурок, на котором та висела.
— Я сажала ее на горшок и недавно сменила белье, — прошептала миссис Моллой. — Так что менять пока не надо. Вот, чуть не забыла, все выстирано и высушено. И тут же, в сумке, банные принадлежности…
Она взяла большую матерчатую сумку, в которую было сложено белье Харриет, и передала мужу, стоявшему в дверях. Салли так много хотела сказать этим людям, но времени оставалось лишь на пару слов.
— Спасибо. Не знаю, что бы я без вас делала… Завтра же постараюсь написать. Прощайте.
Харриет, царственно взиравшая на происходящее из-под полей шляпки, поняла, что происходит, и переложила печенье в левую руку, чтобы правой помахать на прощанье. Затем последовали смущенные благодарности, неловкие движения, и мистер Моллой помог Салли отнести сумку с бельем в кеб. Она забралась внутрь и села у окошка.
— Куда едем? — спросил кучер.
— М-м… В Чаринг-Кросс, — ответила Салли. Она закрыла дверь, устроилась поудобнее и посадила Харриет к себе на колени. Кучер тихо причмокнул лошади, отпустил тормоза, и повозка покатилась. Салли подалась вперед, повернулась и долго махала рукой, пока кеб не свернул за угол и маленькая, уютная дверца дома не исчезла из вида.
КНИГА ВТОРАЯ
Глава одиннадцатая
Вильерс-стрит
Она нашла жилье на Вильерс-стрит, узенькой улочке рядом со станцией Чаринг-Кросс. Домовладелицу, немку, в Салли интересовали исключительно ее деньги. Салли заплатила гинею на неделю вперед за спальню и гостиную. Уголь и свечи в стоимость не входили, поэтому за них пришлось платить дополнительно; белье надо было отправлять в прачечную, а еду заказывать заранее, что Салли сразу и сделала.
— Как вас зовут? — спросила хозяйка, записав все, о чем они договорились.
Они стояли в прохладном, тускло освещенном холле, Харриет подозрительно наблюдала за происходящим, сжимая в руках свою сумочку.
— Миссис Марчбэнкс, — ответила Салли, снимая шляпку. Левую руку она оставила в муфте: надо бы купить обручальное кольцо. А что носят вдовы? Надо прикинуться вдовой, лишь бы не вызывать
— Она есть мочиться в кровать? — поинтересовалась домовладелица.
— О нет. Обычно нет. Иногда.
— Я давать вам непромокаемая ткань. Постелите ее поверх матраса. Идемте со мной.
С саквояжем, висящим на локте, сумкой с бельем Харриет в одной руке и самой Харриет в другой, Салли проследовала за хозяйкой по узкой лестнице на третий этаж. Наверху немка поставила лампу на подоконник, достала из связки ключ и отперла ближайшую дверь.
— Вот ваши комнаты. Я принести вам непромокаемая простыня. Не забудьте про нее, пожалуйста.
Салли вошла в маленькую холодную гостиную и посадила Харриет на диван.
— Здесь всего одна кровать, — предупредила хозяйка. — Ей придется спать с вами. Я принести свечи и огонь. Вы ждать.
Когда она удалилась, Салли поставила на пол саквояж и подошла к окну. Вильерс-стрит блестела в свете нескольких фонарей и бара, находящегося по соседству; справа, со Стрэнда, доносились грохот колес, стук копыт и крики двух конкурирующих продавцов газет, рекламировавших свой товар. Здесь было более шумно, чем в Айлингтоне, и намного более шумно, чем в совсем тихом Фруктовом доме.
— Мама, — подала голос Харриет. — Темно.
Салли подошла к дивану, села и взяла дочку на колени. Она развязала ленты ее меховой шляпки и сняла ее, освободив светлые кучерявые волосы девочки, которые были такими же жесткими, как и у ее отца.
— Да, темно, но сейчас хозяйка принесет свечи, и мы их зажжем. И затопим камин, чтобы согреться, и поедим печенье, да?
— Все печенья.
— Немного оставим на завтра. А потом уложим тебя спать.
— Все печенья!
— Посмотрим. А вот и огонь.
Харриет вытянула шею, чтобы посмотреть на долговязого, шмыгающего носом мальчика, который принес корзину с углем и ведро с несколькими уже раскаленными угольками. Будто не замечая Салли с Харриет, он достал из кармана жилетки свечу, вставил ее в подсвечник на каминной полке и зажег спичку. Когда свеча загорелась, он бросил в камин углей и высыпал сверху те, что были в ведре. Затем перемешал их и ушел.
— Надеюсь, они разгорятся, — сказала сама себе Салли. — У меня нет спичек. Надо было ему принести немного дров.
Она встала с дивана и еще раз помешала угли. При свете свечи комната выглядела более гостеприимно, хотя и не намного. Харриет, устроившись поудобнее на диване, стащила варежку и засунула большой палец в рот.
— Устала, малышка? — спросила Салли.
— Ага.
— Подожди, не засыпай. Сначала мы тебя разденем и уложим в кроватку. Подожди чуть-чуть.
Вошла домовладелица, принесла еще свечей, дров для растопки и жесткую клеенку. Она согласилась дать немного молока для Харриет и чай с хлебом и сыром для Салли; пять минут спустя камин уже ярко горел, свечи освещали комнату, шторы были задернуты, а дверь заперта.