Тигр в колодце
Шрифт:
И оттуда, из темноты, нанесет новый удар, который будет подготовлен так же тщательно, как и этот, и посему — смертелен. Возможно, ее уже ждет очередная ловушка, на случай, если эта не сработает. То, как все было продумано, не оставляло у Салли сомнений, что Цадик наверняка просчитал все варианты. Может быть, она уже окружена десятками невидимых ловушек, коварных и смертельных, ждущих лишь, когда она попадется.
Нет, она должна сражаться с Цадиком, а победить его можно, если продолжать скрываться и дать Пэрришу полную свободу действий. Если бы речь шла о ее личной собственности,
Салли повернулась, даже не зная, что сказать, — возможно, Маргарет следует знать о Цадике, но, прежде чем она успела раскрыть рот, дверь отворилась и на пороге возник Голдберг.
Салли перехватила красноречивый взгляд Маргарет и поняла, что не надо было с таким восторгом смотреть на своего нового знакомого. Ей стало невероятно стыдно, и она покраснела, как никогда раньше еще не краснела.
Глава девятнадцатая
История Ребекки
Они шли по Роял-Минт-стрит в сторону Тауэра. Голдберг был стремителен и сосредоточен и на расспросы Салли ответил лишь:
— Нам нужно встретить корабль. Остальное расскажу, когда отплывем.
Узкие тротуары были наводнены людьми, журналист взял ее под руку как ни в чем не бывало и продолжал живо шагать рядом. Почувствовав его прикосновение, Салли поняла, что Голдберг очень напряжен. И силен: в нем было что-то непримиримое. Она чувствовала себя сбитой с толку своими чувствами, а еще больше тем, что не могла понять природу этих чувств.
Они свернули в сторону реки. Справа мрачно вздымался в небо лондонский Тауэр. В конце улицы начинался узкий переулок, который вел к каменным ступеням, спускающимся к воде. Прежде чем идти дальше, Голдберг остановился и показал на ворота дока в конце улицы.
— Видите те кебы? — спросил он. — И дармоедов, что толпятся возле них?
Салли заметила, что на дороге возник затор. Полицейский безуспешно пытался организовать движение, а люди вокруг толкались и кричали. Они были похожи на стаю алчных стервятников, готовых заклевать друг друга. Она поделилась этой мыслью с Голдбергом.
— Они и есть стервятники, — ответил журналист. — Ждут евреев, которые прибывают на корабле. Первые лодки вот-вот должны причалить, и нам лучше поторопиться.
Он провел ее по переулку и дальше по лестнице. Дорогу освещал лишь слабый отблеск газового фонаря на углу склада по левую руку от них, а ступеньки были мокрыми и скользкими. Теперь Салли взяла Голдберга под руку.
У воды их ждал человек в весельной лодке. Он держал старомодный фонарь и поднял его над головой, когда они подошли поближе. Салли увидела перед собой немытое лицо с седой бородой и уловила, еще даже не приблизившись, сильный запах спиртного.
— Добрый вечер, мистер Голдберг, — сказал мужчина.
— Привет, Чарли. У нас будет еще один пассажир, и сойдем мы здесь же.
— Как скажете, сэр.
Старик постарался удержать лодку от качки, когда Салли садилась, Голдберг устроился сам. Когда Салли села на корме, старик повесил фонарь на носу
— Откуда все эти шакалы? — спросил Голдберг.
— Из Пьер-Хэда, сэр. Человек шестьдесят-семьдесят должны приплыть, а то и больше. Их высадят в Пьер-Хэде, оттуда можно ехать прямо на Лоуэр-Теймз-стрит. Видите кебы? Они смекнули, что дело прибыльное. Теперь здесь постоянно полицейский, чтобы все было спокойно. В прошлом месяце их тут штук сто собралось. — Лодочник оттолкнулся от берега, затем вставил весла в уключины и начал грести маленькими легкими рывками.
— Что за шакалы? — спросила Салли.
— Паразиты, — ответил Голдберг. — Жулики, мошенники. Те самые стервятники.
Здесь, на воде, их голоса звучали по-другому, не отражаясь от камня и кирпича.
— Эти в кебах — они хуже всех, — начал старик. — Даже если приезжим есть куда пойти, почти никто из них не говорит по-английски. Поэтому они просто повторяют адрес, пока до кучера не допрет. Некоторые кебмены возят их по всему городу — в Уолтэмстоу, потом в Лейтон, Уонстед-Флэте, а когда ссаживают, требуют диких денег. Таких сегодня куча приедет, пароход вроде из Роттердама. Гамбургских так не возят. До них уж больно падки владельцы потогонных предприятий. Все ходят, ищут зеленых.
— Для меня это как новый язык, — заинтересовалась Салли. — Кто такие зеленые?
— Рабочие, которые только приехали. Малые, у которых нет работы и которые вообще еще ничего здесь не знают. Зеленые, понимаете?
Ночь была тихой, и лодка скользила по воде, словно по шелку. Голдберг молча сидел возле Салли, а старик, от которого несло джином, казалось, уснул, разве что быстрые легкие гребки свидетельствовали о том, что он бодрствует. Салли почувствовала себя в подвешенном состоянии — между небом и водой, прошлым и будущим, опасностью и… и чем? Она кинула быстрый взгляд на Голдберга, но не разглядела его лица под широкими полями шляпы.
— Зачем вы меня сюда привезли? — наконец спросила она. — Хотите, чтобы я что-то сделала?
Он кивнул:
— Должна приплыть молодая девушка, она будет одна. У нее есть кое-какие новости о Цадике, и мне не терпится поскорее их услышать. Надо поторопиться. Там будут женщины, о которых я вам говорил, поджидающие одиноких девушек. Они говорят на идише, на русском, на немецком, притворяются, будто пришли из еврейских приютов, — все, что угодно, лишь бы заполучить бедняжек.
— Белье? — вспомнила Салли.
Он кивнул.
— Мы должны найти Ребекку Мейер — это та самая девушка — и уберечь ее от этих хищниц. Проблема в том, что она знает: ее встретит женщина. Если найдете ее и будете с ней, она пойдет с нами. Поможете?
Салли закивала.
— А как я ее узнаю?
— У меня есть фотография. Вот…
Он протянул ей потрепанную фотокарточку и зажег спичку, чтобы Салли могла разглядеть ее получше. Девушка стояла на ступеньках дома, как подумала Салли, в России; темноволосая, с крупными чертами лица, подозрительным взглядом и платком на голове. В руках она держала швабру и была похожа на служанку. Спичка погасла.