Тигр всегда нападает сзади
Шрифт:
На столе у судьи появилась та самая злополучная расписка, в которой Лес обещался отдать неведомому предъявителю долг в миллион долларов.
– «Я, Гарденин Алексей Иванович, обязуюсь вернуть взятый на время миллион долларов, который верну в срок», – зачитал судья и посмотрел на Леса. – Ответьте суду, где, когда и кем была написана эта долговая расписка?
– Насколько я помню, она появилась во время игры. Мы играли с Костей и Анфисой, детьми Киры, в «Монополию», в шутку заспорили, и в шутку же Костя предложил мне написать расписку.
– Где это происходило?
– В доме
Зал зашумел. Нина Михайловна побагровела и начала размахивать перед лицом сложенной вчетверо газетой.
Лариса вскочила:
– Протестую, Ваша честь! Анонимно присланная записка не может служить доказательством вины Алексея Гарденина.
– Я готов представить суду человека, который направил следователю эту расписку, – сказал седовласый адвокат. – На момент предварительного следствия он не хотел обозначать себя в связи с тем, что у него были на то основания. И его вполне можно понять: это бывший муж Киры Карелиной, Андрей Топильский.
– Протест адвоката подсудимого отклоняется, – сказал судья. – Вызывайте свидетеля.
В зале появился Андрей.
– Да, я был там, в доме своей бывшей тещи и матери Киры, Нины Михайловны, – сказал он. – И увидел на журнальном столике расписку, которая меня напугала. Я подумал тогда, что Кира находится в сложном положении, возможно, ей нужна помощь, и положил в карман, желая потом разобраться, в чем проблема. Да, мне небезразлична судьба моей бывшей жены и матери моих детей, потому что я до сих пор люблю ее. Понимаете, я не мог оставаться в стороне! Когда позже я узнал, что Кира исчезла, вспомнил и об этой долговой расписке.
В этот момент в помещение судебного заседания вошел пристав и обратился к судье:
– Ваша честь, пришла женщина, которая утверждает, что она – Кира Карелина.
Зал замер. Судья, которая тоже от неожиданности потеряла дар речи, после паузы в гробовой тишине произнесла:
– Пусть войдет.
На пороге появилась Кира. Сильно похудевшая, загорелая, а главное, живая и невредимая.
– Кира! – истерично выкрикнула Нина Михайловна и начала медленно оседать вниз.
Анфиса заметалась между матерью и бабушкой и, только увидав, что в зале появился врач, немного успокоилась.
Судья застучала молоточком по столу:
– Прошу тишины! Не забывайте, что мы на судебном заседании! Вы можете подтвердить свою личность? – обратилась она к Кире.
– Пожалуйста, вот мой паспорт.
Лес сидел с помертвевшим лицом и смотрел на жену не отрываясь. Даже слова судьи: «Суд удаляется на совещание» – прошли мимо его сознания.
После десятиминутного перерыва, за время которого Нину Михайловну успели привести в чувство и она даже всплакнула на груди дочери, суд вернулся в зал.
А Кире было невыносимо стыдно. Она слышала последние слова Анфисы и не знала, как теперь оправдаться за все, что случилось, перед мужем.
– Суд прекращает уголовное дело в связи с отсутствием события преступления и постановляет освободить обвиняемого из-под стражи немедленно, – объявила судья.
Кира подошла к Алексею после того, как они вышли из зала суда.
– Прости. Я ужасная дура, –
– И с этого острова ты раньше чем через три месяца выбраться никак не могла?
– Могла, – она опустила голову, как провинившаяся школьница.
– Я так и знал. Это эгоизм, Кира. А поверить в то, что у меня роман с Анфисой, после всего, что между нами было, – это полный бред. Прощай.
Она стояла, смотрела на его удаляющуюся спину, и слезы застилали ей глаза. Кире очень хотелось побежать за Лесом, но ноги словно приросли к полу.
«Глупо, как глупо, – думала она, – надо непременно остановить его. И глядя ему в глаза, оправдываться, говорить что угодно в свою защиту. Только чтобы он не уходил».
Но она не отважилась. Сейчас ей было ужасно стыдно за все, что произошло по ее вине.
И то, что она и предположить не могла, что Алексея обвинят в ее смерти, сейчас не казалось ей достаточно убедительным для ее поступка оправданием.
Глава 13
День исчезновения Киры. Двадцать шестое мая. Утро
Кира стояла у окна, глядя, как ее муж Алексей и дочь Анфиса прогуливаются по берегу, весело болтая. А потом, когда девушка обняла Леса за шею и поцеловала, нервы Киры не выдержали.
Она сбежала по лестнице, почти ничего не видя. В глазах темнело от обиды и боли, слезы текли по щекам. Остановилась Кира только тогда, когда почувствовала под руками холодный борт яхты, покачивающейся на волнах.
Вот оно – решение. Встать за штурвал и уйти подальше от всех. В океан. И там, наедине с бескрайним синим небом и с собой, ей обязательно станет легче. Может быть, она даже поймет, как теперь со всем этим дальше жить.
Дернув ручку двери, Кира вошла в рубку и завела мотор. Она обязательно вернется, но только после того, как упадет груз с души и она поймет, что может спокойно смотреть в глаза предавшим ее людям. Так, чтобы предательски не дрожал подбородок и не текли по щекам слезы.
Тучи сгустились внезапно. Солнце скрылось, и стало слегка штормить. Кира, ничего не замечая, гнала яхту вперед. Слезы застилали глаза. Она чувствовала себя маленькой девочкой, преданной всем миром.
«Да, это больно, – говорила когда-то ей мать, промывая разбитую коленку, – но ты не должна показывать другим людям свою боль».
Кира понимала это. После она всегда убегала куда-нибудь далеко и отсиживалась там, пока нога не переставала болеть. Или рука. Или душа.
С душой было тяжелее всего. Как позже, взрослея, выяснила Кира, душевные раны дольше всего не заживают и никогда не затягиваются полностью. Иногда они покрываются тонкой пленкой, в которую только ткни, и снова потечет кровь. Или же превращаются в грубые шрамы, ноющие при плохой погоде и не дающие о себе забыть.