Тигр всегда нападает сзади

Бош Диана Борисовна

А в голове вертелось: «Зато теперь ты найдешь себе нормального мужика, под стать себе». Вдруг ужаснувшись своим мыслям, она суетливо достала из рукава платок и вытерла вспотевший, несмотря на ноябрьский холод, лоб.

Лес появился откуда-то с другой стороны здания, вероятно выбравшись с черного хода. Чумазый, в обгоревшей местами одежде, но живой.

Кира перестала биться в истерике и, с силой пихнув Андрея в грудь, бросилась к мужу.

– Ну слава богу, – Нина Михайловна перекрестилась. – Неровен час погиб бы, а у меня на совести груз. Хватает грехов, так еще за дурные мысли отвечать.

Она

обернулась, чтобы посмотреть, не слышал ли кто ее ненароком вырвавшихся откровений, и, никого не обнаружив, облегченно перевела дух.

– Все нормально, пожар потушен, никто не пострадал! – крикнул один из пожарных минут через пять. Нина Михайловна опять перекрестилась и подняла глаза к темнеющему небу.

– Господи, прости меня, грешную.

Спустя неделю Кира сидела у Лики дома и смотрела вместе с ней на экран. Там испещренная непонятными значками и фигурами висела натальная карта.

– Ну и что это такое? – обеспокоенно спросила Кира у Лики, внимательно изучавшей расположение планет.

– Подожди, сейчас все расскажу.

Она что-то считала, шевеля губами, и, сделав несколько пометок у себя в блокноте, повернулась к Кире, вытаращив глаза и продолжая молчать.

– Ну что ты как в рот воды набрала, – занервничала та, – что ты там такого страшного разглядела?

– Понимаешь, подруга, я у тебя не вижу никакого пожара. Вернее, не вижу сейчас. А вот спустя три года он будет.

– Что?! – испугалась Кира. – Еще один пожар? Я этого не переживу.

– Подожди пугаться. Тут вот какое дело. Сдается мне, что то запланированное несчастье почему-то передвинулось во времени. Так иногда бывает, когда уберегают от чего-то. В том, другом пожаре могли бы быть жертвы. А в этом – все обошлось.

– Какие жертвы, о чем ты говоришь?

Лика замялась, не зная, как сказать.

– Да не тяни же!

– Я тебя с ребенком вижу, с маленьким. Мне кажется, что это ангелы-хранители – твой и этого дитя – передвинули пожар на безопасное время.

– Что за ерунда…

– Почему сразу – ерунда, – обиделась Лика. – Вот ты видишь сейчас меня, я живая перед тобой сижу. А должна была умереть в шестнадцать лет.

– Лика, что ты такое говоришь, мне прямо страшно.

– А чего страшного-то? Все уже давно позади. Мне было одиннадцать, я каталась на роликах во дворе. И вдруг увидела, что на дорогу выскочил крошечный малыш, а на него несется автомобиль. Я не раздумывая бросилась к нему. Знаешь, это не храбрость, а нечто другое. Я не могла иначе поступить, это было записано где-то в подкорке: слабым и младшим надо помогать. И вот я оттолкнула ребенка на газон, а сама попала под колеса. Потом были реанимация, кома. Я еле-еле выкарабкалась. Но зато в шестнадцать лет со мной ничегошеньки не произошло. Не знаю, может, я тем своим детским поступком какую-то вину свою искупила. И мне даровали жизнь.

– Я не знала…

– А я никому и не рассказывала. Думаешь, приятно о таком вспоминать? Так что по поводу пожара можешь быть спокойна.

– А по какому – нет?

– Да ерунда. Это тоже может оказаться полной чушью, – заюлила Лика.

– Я очень прошу тебя, скажи!

– Ладно. Но только пообещай, что не станешь паниковать, а просто будешь очень-очень внимательна.

– Я всегда очень внимательна. Конкретнее

говори.

– Вижу сильную опасность для тебя от воды. Я б на твоем месте в ближайшие два года к большой воде вообще не подходила.

– Фу, напугала. Я думала, и правда что-нибудь серьезное, а это чепуха. Плаваю я хорошо, в кругосветное путешествие не собираюсь, так что все хорошо.

Успокоившись, Кира сразу же о разговоре забыла.

Глава 11

Настоящее время. Москва

Вы никогда не замечали: то, что имело значение для вас совсем недавно, становясь неважным, претворялось в жизнь. Когда вы страстно хотели автомобиль, вам были доступны только велосипеды. Но стоило забыть о машине и увлечься выращиванием цветов – как былая мечта вдруг обретала реальность. Да, он был именно таким, каким вы рисовали его в своем воображении когда-то: красный, или голубой с открытым верхом, или, нет, с удобными креслами и просторным салоном.

Чтобы желание исполнилось, для него нужно расчистить место. Создать ВЕЛИКОЕ НИЧТО, вакуум, куда гармонично поместится все, что вы сумели вообразить.

Когда-то Лес умел совершать такие маленькие чудеса. Ему нравилось это ощущение всемогущества, которое брало исток в раннем детстве. Помните, вам казалось тогда, что вы способны летать? И вы чувствовали себя немножко волшебниками.

Именно это чувство смог надолго сохранить Лес, иначе как бы он, парень из простой небогатой семьи, к тридцати годам сколотил приличное состояние?! Пусть он не олигарх и не супербогат, но на достойную жизнь вполне хватало. Но потом где-то он свой дар расплескал. Испугался своей удачи, что ли?

Он прислонился спиной к холодной стене камеры и закрыл глаза.

– Давай с тобой поиграем, сладкий, – смрадно зашептал кто-то ему в лицо, – глянь-ка, Федян, какого красавчика к нам посадили.

Не открывая глаз, Лес резко выкинул руку вперед и услышал, как хрустнули зубы говорившего.

– А-а! – заорал тот, отплевываясь кровью. Второй попытался с наскока ударить Алексея, но промахнулся.

Лес увернулся и затем с разворота ударил нападавшего ногой так, что тот отлетел к стене и затих. Гнилозубый, перед тем возжелавший неправедной любви, немного оклемался и попытался взять реванш. Он с воинственным криком, оскалив то, что осталось от зубов, подлетел к Лесу и попытался его ударить. Досада, гнев, все не высказанные за последние дни обиды, свернувшиеся на дне души упругой змеей, сейчас стремительно распрямились. Лес не узнавал себя. От злости у него потемнело в глазах, схватив за поднятую руку нападавшего, он ловким приемом ткнул его носом-картошкой в пол.

– Ай, больно! – взвыл уголовник, но Лес не мог остановиться. Сжав зубы, он тыкал носом и избивал маргинала до тех пор, пока вбежавшие охранники не оттащили его. Остальные сокамерники, глядя на Алексея со страхом и уважением, испуганно жались к стенам.

Избитого тотчас унесли в лазарет, а Леса пересадили в одиночную камеру, сырую, промозглую и узкую, скорее похожую на каменный мешок. Алексей сел на жесткую полку, поджав ноги и подняв голову, поймал взглядом в окне бегущие по небу грозовые облака. Ему казалось, что это уже было когда-то.