Тигриные глаза
Шрифт:
В октябре 1981 года у Дженни прошла персональная выставка в галерее «Авант-Авант». К несчастью, она оказалась ненамного успешнее, чем предыдущие показы. Дженни подозревала даже, что все немногие распроданные картины были куплены друзьями отца по его просьбе. Она узнала одного из них, никогда прежде не проявлявшего интереса к живописи.
Когда Плам попыталась успокоить подругу, напомнив ее успех во Франции, благодаря чему они уже обставили мебелью коттедж, Дженни зло закричала, что ей нужно, чтобы в ней признали серьезного художника, — точно так
3 ноября 1981 года бракоразводный процесс Плам наконец пришел к своему завершению. Двумя неделями позднее открылась ее первая персональная выставка. На этот раз стены в галерее «Шустринг» были белыми, а под ногами скрипели некрашеные половицы. В зале было прохладно, зато дешевое белое вино лилось рекой.
Плам пришла задолго до открытия в черном бархатном платье, которое выглядело дорогим, хотя таким не было. Ее трясло и подташнивало от страха.
Зигфрид, владелец галереи, тоже был в черном — джинсы в обтяжку, куртка с капюшоном, покрывавшим его бритую голову. Он напоминал монаха.
— Хотите новость, дорогуша? Две картины уже проданы. — Он махнул рукой в сторону двух полотен, и Плам увидела, что на них наклеены красные звездочки. — Но с двумя условиями: во-первых, вы должны с покупателем сегодня пообедать…
— Но кто он? — Плам была заинтригована.
— В этом и заключается второе условие: вы не должны знать его имени.
— Как романтично! Или это просто розыгрыш? По вашему виду не скажешь, что вы довольны, Зигфрид, хоть и продали две картины.
— Когда окажетесь в кафе «Ройял», поймете, почему я недоволен, — мрачно сказал Зигфрид.
— Но я не могу пойти туда! Здесь скоро должны появиться сыновья с моей подругой Дженни. Я обещала показать им свою первую выставку!
— Почему бы не взять их на встречу с таинственным покупателем? Он не говорил, что приглашает вас одну. Похоже, он не видел белой женщины уже недели две, не меньше. — Зигфрид ухмыльнулся. — К вам направляется репортер из «Хэм энд Хай». Ради бога, улыбайтесь, что это у вас такой испуганный вид?
В зеркально-золоченом блеске гриль-зала кафе «Ройял», где когда-то устраивали свои приемы Огастес Джон и Арнолд Беннетт, метрдотель провел Плам с сыновьями к центральному столику, за которым сидел Бриз Рассел. Сердце Плам затрепетало.
Когда их усадили на стулья с малиновой обивкой. Бриз отмахнулся от протянутого меню.
— Требуется всего лишь самое большое в мире мороженое, — сказал он, незаметно подмигнув официанту.
— С шоколадными чипсами, тертым шоколадом, молотым кофе, помадкой, грецкими орехами, персиками, малиной, клубникой, земляникой, ежевикой или с ассорти из фруктов, сэр?
— Со всем этим.
Когда появилось огромное мороженое, у Тоби открылся рот, а у Макса перехватило дыхание. Они обеспокоенно взглянули на мать, ожидая запрета.
Но Бриз отмахнулся от принесенного.
— Разве это самое большое в мире мороженое? Попросите шефа, пусть попытается еще раз.
Лицо
Вскоре после этого на серебряном подносе появилась целая гора из разноцветного мороженого. Бриз удовлетворенно кивнул.
— И еще одно такое, пожалуйста. — И прошептал, обращаясь к Плам:
— Моя мать говорит, что, если ребенку дать то, что он хочет, он никогда не станет есть столько, чтобы заболеть.
— Хочу надеяться, что ваша мать права, — неуверенно отозвалась Плам.
— У моей матери четверо сыновей, так что она знает, что говорит. Впрочем, я тоже знаю. Пит — наш самый младший брат — родился, когда мне было семнадцать. Теперь ему самому семнадцать. Не начать ли нам обед? Рекомендую омлет Арнолда Беннетта с копченой рыбой и тертым пармезаном. Официант, еще шампанского, пожалуйста.
После обеда Бриз отвез семейство в их Кентиш-таун на своем серебристом «Мерседесе».
— Можно мне зайти к вам? Мне бы хотелось посмотреть другие ваши работы и поговорить о планах на будущее.
Сердце у нее учащенно билось, когда она укладывала сонных детей в постель, а потом, когда открывала дверь мастерской.
— Извините, здесь такой беспорядок…
— А в какой мастерской вы найдете порядок? — Бриз расхаживал по холодной комнате, разглядывая при резком свете голой лампочки под потолком пришпиленные к стенам наброски. Из кучи в углу он вытягивал по одному полотну и долго изучал каждое. От его внимания не ускользнул и альбом с набросками. Затем он так же внимательно и долго разглядывал автора.
— Впереди у меня две пломбы и нет какого-то последнего зуба! — выпалила Плам.
— Да, но какой вы станете с течением времени? Вот что надо понять, прежде чем я возьмусь за вас. Талант у вас есть, а вот как насчет целеустремленности? И можно ли говорить о вашем продвижении? Готовы ли вы к тому, чтобы в случае успеха иметь дело со средствами массовой информации?
— А если предположить, что я не хочу, чтобы вы брались за меня? — немедленно ощетинилась Плам.
— Мы оба знаем, что вы хотите этого. — Бриз спокойно улыбнулся, шагнул к ней и, обняв за плечи, прошептал на ухо:
— Какая же ты хрупкая и маленькая!
Сквозь тонкую ткань она чувствовала тепло его руки, которую он положил ей на грудь, и задрожала. Она уже успела заметить, что руки у него были изящные, с длинными пальцами. Теперь, когда они мучительно медленно продвигались по ее груди, она подумала, что они очень нежные.
Дрожа от возбуждения, Плам расстегнула его пиджак и прильнула грудью к шелку рубашки, крепко обхватив руками его сильное мускулистое тело.
Бриз наклонил голову и губами разомкнул ее губы, потом втиснул ее руки меж их тесно прижатыми друг к другу телами, чтобы она ощутила его возбуждение. Захватив сзади облегающий бархат ее платья, он потянул его вверх, и вскоре она почувствовала его горячие ладони на своих бедрах, его тело еще сильнее прижалось к ней. Они раскачивались и трепетали от страсти.