Тигриный лог
Шрифт:
Взяв с краю коврик, я пошла поближе к «алтарю», и только тогда заметила за колонной Рэпмона, подобравшего под себя ноги, сложившего перед собой ладони и ушедшего в себя. Удивившись его нахождению здесь, я постаралась не тревожить его и присела в паре метров. Итак, о чем будем молиться? О ниспослании подсказок? О помощи себе? Пока я гнездилась, Рэпмон ощутил постороннего и открыл глаза, обернувшись ко мне.
– Тоже пришёл помолиться?
– Ага… - смятение окончательно сбило меня. Я не умею участвовать в ритуалах, где людей больше, чем я одна.
– И я вот… но не очень-то помогает, - он опустил ладони на колени. – Или я молиться не умею?
– Я тоже не особенно, - вздохнула
– А у меня, в общем-то, буддийская семья, - Рэпмон вытянул из-под себя ноги со стоном облегчения и пошевелил голыми пальцами, которые затекли под задницей. – Но я никогда не думал, что придётся так тесно заняться религией.
– А зачем ты сюда пришёл? – поразилась я на его счет в очередной раз. Он так страдал по женщинам и своей несостоявшейся карьере рэпера, что не приходилось сомневаться – у него многое удавалось в жизни мирянина. К чему было бросать всё и забираться на Каясан?
– Меня отец отправил, - потер он шею. – Я… знаешь, ошибки молодости, - он покосился на Будду, как на тюремного надзирателя: - Ничего, если мы тут поболтаем? – не получив запрета, Рэпмон развернулся ко мне. – Хорошая у меня была жизнь, молодость, развлечения, забавы. Родители денег давали на мои увлечения. Я хотел быть рэпером, увлекался хип-хопом, все дела. А потом… ну, знаешь, попробовать всё хочется. Девчонки, сигареты, выпивка. И кажешься себе таким крутым. Я попробовал травку. А потом мы с друзьями чего-нибудь более лихое захотели. Нашли, купили. С этим меня отец и поймал. И сказал – всё, хватит. Никаких тебе денег, развлечений. Ничего, - Рэпмон с ностальгией посмотрел Будде в глаза, словно это тот у него отнял всё причитающееся. – Он у меня очень верующий и честный человек, мой отец. И мать его поддержала. Сказали, лучше монахом, чем наркоманом. Да я и не собирался, в общем-то, наркоманом становиться… побаловался разок, называется. Хотя, кто знает? Не засунь они меня сюда – что бы из меня вышло? Компания-то у меня была та ещё… мало кто работал. Все такие «творческие», лишь бы бухать да шляться по заведениям, похожим на притон. Никто трудностей не знал, все балованные, и для того, чтобы иметь право называть себя взрослыми и бывалыми, непременно надо было нахватать проблем и попробовать, как можно больше, - я с сожалением слушала Рэпмона. Но я была рада, что хоть кто-то попал сюда по собственной глупости, не терзая моё сердце жалостью. – И вот теперь я тут. Но что-то не ощущаю себя готовым принять всё это.
– Мне кажется, это место благотворно влияет на всех, - сказала я, как думала. – Ты привыкнешь.
– Легко тебе говорить, - откинулся он назад и лег на спину, уставившись в потолок. – Ты не навечно в Логе.
– Если тебе так тяжело… почему не попытаешься уйти? – снова принялась я за свои разведческие штучки.
– Ну нет, - парень заложил руки под затылок и мне захотелось последовать его примеру. Я тоже растянулась на коврике. – Я не считаю себя таким слабаком, чтобы сдаться. Один раз я уже разочаровал родителей. Теперь я должен выдержать то, что они для меня определили. Я ведь сам виноват, - это прекрасно, что и он понимал это.
– То есть, сбегать в твоих намерениях никогда не было?
– Пока что нет, - заверил Рэпмон. Он не походил на человека, способного умело лукавить. Я пока что взяла на веру его слова. – Но без секса, правда, мне очень тяжко. А ты чего пришёл биться тут лбом? Тоже припекло, наконец?
– Если честно… - я вспомнила торс Чимина, улыбку Джеро, шепот Джина над ухом и легкий поцелуй Лео. – Да, припекает понемногу. И я не понимаю, почему. Я никогда не хотел ничего такого. Почему именно здесь?!
– Созрел, видать! – засмеялся Рэпмон и, поднявшись, выставил назад руки подпорками. Не хватало побережья ему под ноги, и точь-в-точь загорающий. – А вообще, я рассуждаю так: если в момент опасности и близости смерти людей тянет размножаться, потому что они чувствуют потребность продолжить свой род, то и в таких ситуациях, когда обречен навсегда остаться без семьи и детей, нападает тот же самый инстинкт. Организм будто чует, что всё, потомства не будет, и требует, возмущается, - мне очень хотелось бы его успокоить на этот счет, но я смолчала. К счастью, хотя бы для себя знаю, что я-то не закодирована от
– Похоже… самые простые вещи кажутся эротичными. Это ненормально!
– Подрочи – отпустит немного, - дал мне дельный, по его мнению, совет парень.
– Да как-то это… неприлично, - заметила я. Вот ещё онанизму мне не хватало тут научиться!
– Фи! – прыснул озабоченный адепт. – Ладно девственник, но чтоб ни разу рукой даже не попробовать?!
– Никогда, - гордо я села и выпрямила спину.
– Да это даже вредно, сдерживать себя так, - Рэпмон стукнул себя по груди. – Это же приятно, разрядиться. Конечно, не то что с настоящей девушкой… Нет, тебе точно надо попробовать. Учиться особенно нечему. Вверх-вниз рукой, вверх-вниз, - он изобразил это движение и у меня вспыхнули уши. Надо уходить отсюда. – Хансоль вот нашёл в библиотеке трактат по тантрам и принялся осваивать более совершенные методики. Но я представить не могу, что можно изобрести помимо руки. Ну на левую сменить с правой… невозможно же кончить не касаясь? Как ты думаешь?
– Понятия не имею, - подскочила я и, не объясняя, побежала к метле. Не то у меня состояние, чтобы углубляться в разговорчики такого характера.
Журавли прилетали на зимовье в наши края, но не на горы, а пролетая дальше, к морю, где будет тепло, много рыбы и не выпадет снег. А здесь, на Каясан, похолодает, пусть даже и не так быстро, как на севере страны. И всё же кречет птиц в вышине заставил меня усесться за лавочку возле парапета и задрать голову. Перелётные птицы – это моя вторая печаль, после моего неменяющегося вида из окна спальни, с которым я прожила восемнадцать с лишним лет. Тот, кто имеет крылья, перемещается с такой легкостью, без чемоданов и не задерживаясь. Захотелось, вспорхнул и полетел. Сколько всего повидают! А с высоты обзор - истинное великолепие, не сомневаюсь. Но есть и такие птицы (которые не пингвины), что хоть и имеют и крылья, и перья, но всё равно всю жизнь толкутся на одном пяточке. Голуби, воробьи, сороки – разве бросают они края, где родились? Им ничто не мешает взмыть ввысь и одолеть сотни километров, но они клюют крошки и семечки в кормушках, год за годом, не решаясь на риск и дальние странствия. Почему? Что их держит? Люди тоже делятся на домоседов и тех, кто не в силах усидеть. Я опустила глаза к стене, видневшейся из-за неосыпавшихся кустов хризантем. Сторожки отсюда не видно, но Лео в ней в этот час, или где-то у ворот. Он точно вот такой снегирь или синичка; нашёл вырезанный на дереве домик и угнездился в нем. И хорошо ему, и большего не надо. С другой стороны, разве плохо, что человек умеет довольствоваться малым? Я вот не умею. Сегодня опять пятница и мне нужна горячая ванна, комфорт душа, а после предыдущей баньки я уже ну никак не была готова к риску.
Шуга обнаружил меня и мою чудесную остановку на скамейке в трудовом буднем дне и плюхнулся рядом, также откинувшись на спинку и прищурив без того узкие очи на солнце.
– Загораешь?
– Думы думаю, - потянулась я нехотя. После передышки ещё ужин готовить.
– О чем? Если не секрет, - добавил товарищ то, что не добавлял раньше, когда считал меня пацаном. Отныне же внедрение в женские печали только с позволения. Вежливость и джентльменство, блин.
– Я хочу сегодня помыться после всех, - я оторвала затылок от спинки и впилась глазами в Шугу. – Вы с Ви могли бы покараулить меня? Раз вы знаете, кто я.
– Могли бы, конечно, - сразу согласился он и широко заулыбался. – Можем даже компанию составить, а?
– Вот этого не надо! – назидательно возвысила я указательный палец перед его носом. – Или ты всё ещё желаешь мне показать что-то, чем хвалился?
– Ой, мне так неудобно, - подрастерял авантюрные ноты Шуга. – Я ж не знал, кто ты… такого начередил! Нагородил.