Тихая Балтия. Латышский дневник

Приставкин Анатолий Игнатьевич

Шахтеры Воркуты (не помню уже – где) так прокомментируют увиденное: «Как курят гоняли!» Но кто-то при этом добавил: «А танки, между прочим, тоже горят…»

Когда смотрели повторы страшных сцен у телебашни в Вильнюсе, непроизвольно восклицали:

– Как в Чехословакии!

– Как в Венгрии!

– Как в Афганистане!

Какой бесконечный, за нашу короткую жизнь, опыт насилия.

На митинге в Риге несли и такой плакат: «Хусейн в Кувейте, Горбачев в Балтике!»

Инна пошла на почту, в который

раз пытается дозвониться нашему другу писателю Кановичу Грише в Вильнюс.

Говорят, связь прервана. Но телеграммы берут.

Отстаиваю длинную очередь, чтобы дать телеграммы в Вильнюс и в Москву.

«Москва, Кремль, президенту Горбачеву. С Литвой вы расстреляли и нашу надежду на демократизацию и обновление общества, мне стыдно и горько за Вашу безрассудную имперскую политику, которая ведет страну к гибели». И подпись.

Можно было бы найти и другие слова, но пришли эти, да и времени не было. Я даже телеграммы начиркал на обратной стороне рукописи, где начиналась моя сказка о ежиках. Не беда.

Это не беда. Ежики переживут. Беда в другом: когда у друзей несчастье. Еще летом я там выступал в литовском парламенте, и я сказал им в заключение слова: «Спасибо, что вы есть». И на том самом телецентре я тоже выступал, где ныне все произошло.

А еще была дружеская встреча в Союзе писателей… Они не забыли поздравить меня с Новым годом.

«Вильнюс, Союз писателей. Потрясены горбачевской безрассудной интервенцией и жестокостью, скорбим, молимся о мире на свободной и мужественной литовской земле, всегда с вами».

За окошком молоденькая девица, белые крашеные кудряшки. Спросила, принимая телеграммы:

– А Горбачев где живет? В Кремле?

– Не знаю, – сказал я.

– Но это – центр?

– Да. Они считают это центром.

Когда-то они считали свой Кремль – центром Вселенной, – надо бы добавить.

– Вы не хотите послать с уведомлением?

– Зачем? – спросил теперь я.

– Чтобы дошло, – сказала наивная девочка.

Она была русская, но она и вправду хотела, чтобы это дошло.

– И так дойдет.

– До Горбачева? – Она с сомнением покачала головой. А парень, стоящий позади меня, высокий, спортивного типа, вдруг спросил:

– Простите, я слышал… Ну, а вы считаете это… Поможет? – и он кивнул в окошко, имея в виду мои телеграммы.

– Ну, а промолчим? Лучше?

– Не знаю, – искренне ответил он. – Они же там… (там!) не услышат…

– Но ведь никто не знает правды, – вдруг сказала девушка. – Москва все передает не так, как было!

Казимера Прунскене «Литва находится в треугольнике: республика – СССР – мир. Именно здесь сейчас проверяется политическая мораль других стран. Фактически вопрос о Литве – один из главных на самых серьезных уровнях зарубежья…»

Вообще мораль… И не только стран… А просто каждого человека.

Каждое

теперь утро, наменяв горсть монет, я бегу на автомат и звоню по нескольким телефонам. Я звоню друзьям и знакомым, повторяю одно лишь слово: «Не верьте! По телевидению врут!»

– Не верьте! Не верьте! Не верьте!

Может, они там в Москве и сами догадываются или знают, но мне так легче, когда я это прокричу в трубку.

КАК ПОПАСТЬ НА БАРРИКАДЫ

В Риге строят баррикады.

Я не мог не поехать, хотя Мариша не отпускала меня. И провожала, и встречала со слезами. Единственно, обещал не быть один, позвонил писателю Лене Ковалю, он тут же собрался и поехал со мной.

Нам объяснили, что в город на машине не проехать, перекрыты мосты. Мы сели на электричку. От вокзала дошли до Дома правительства… Обстановка истинно фронтовая, уж я-то еще помню те времена, когда немцы подходили к Москве.

В несколько рядов вокруг Дома правительства встали машины, грейдеры, тракторы, бетоновозы, лесовозы, другие разные «возы»…

Не выстроились, а именно встали, сгрудились, окружили плотным кольцом, прикрыв собой беззащитные стены и входы нынешнего главного дома.

Машины сейчас похожи на людей, в них видна отчаянная решимость противостоять насилию. И даже танкам.

– Да что для танков такая защита? Раздавят!

– Пусть давят. Пусть.

– А тогда зачем?

– А зачем люди встают?

– А что им люди? Видели – по телевизору, как девушку… там в Вильнюсе?

– Что же они? Звери?

– Они военные… Приказ отдадут, и все.

Такие вот разговоры на улице.

Писатель Ион Друцэ приводит разговор с командующим округом Федором Кузьминым.

– Ну, что это за преграда! – сказал тот. – Сельскохозяйственная техника.

– Но народ… Который жжет костры? Они как?

– Они да. Они – противник, – сказал командующий.

Сознался не только в том, что народ, вставший на их пути, им страшен, но, назвав противником, и в том, что ему, то есть, народу, объявлена война.

– Ты служил в армии? – спросил Леня.

– Конечно. И, кстати, это было как раз здесь, в Риге.

– Вот как! Не в танковых?

– Я служил в авиации… Но во время праздников мы стояли здесь на площади, заслоном, для порядка.

– И был порядок?

– Да. Порядок был.

– Но… Не при помощи автоматов?

– Нет, нет, – успокоил я его.

Мы и вправду не были тогда вооружены. Может быть, я еще расскажу и об этом.

– Сорок три года я прожил тут в Риге, – сказал Леонид, он пишет книги об еврейских гетто, которые были под Ригой. И войну, и насилие он знает из первых рук. – Я люблю этот город, – продолжает он. – Но никогда я такой Риги не видел… Мне тяжело смотреть…