Тихая гавань
Шрифт:
– Ты счастлива? – спросил Мэтт шепотом, хотя оба не сомневались, что дети наверху уже спят без задних ног.
Пип снова отправилась к Ванессе. Они уже стали неразлучны. Пип смотрела на Ванессу с восторженным обожанием, словно на старшую сестру, которой у нее никогда не было. А поскольку у Ванессы тоже не было сестер, то и она рада была побаловать Пип, как любимую младшую сестренку.
– Очень, – едва слышно шепнула Офелия.
С Мэттом ей всегда было хорошо. Он создавал совсем особый мир, где она чувствовала себя любимой, где уютно и безопасно
Он снова припал к ее губам, дав волю бушевавшей в нем страсти. Казалось, они с боязливой нежностью изучают друг друга. Только почувствовав, как руки Мэтта блуждают по ее телу, Офелия поняла, до какой степени изголодалась по мужской ласке. Как будто после гибели Теда женщина в ней умерла, и вот теперь Мэтт, как прекрасный принц в сказке, одним прикосновением пробудил ее к жизни. А самого Мэтта переполняло желание. Они долго сидели, тесно прижавшись друг к другу. Потом легли, вытянувшись на диване, и Мэтт, вдруг почувствовав, что еще немного – и он просто не выдержит, едва слышно шепнул ей на ухо:
– Если мы не встанем, причем немедленно, то у нас будут неприятности. – Офелия чуть слышно прыснула в ответ, в первый раз за много лет почувствовав себя озорной девчонкой. Мэтту понадобилось все его мужество, чтобы задать ей вопрос, который вертелся у него на языке. Он бы и не решился, но пока все шло как надо, по крайней мере до сих пор. – Может, поднимемся ко мне? – с замирающим сердцем шепнул он ей в самое ухо.
И когда она чуть заметно кивнула, Мэтт замер в страхе, что сердце его не выдержит и разорвется от счастья. Он так долго этого хотел, что сейчас был просто не в силах поверить, что она согласна.
Мэтт взял ее за руку и осторожно повел за собой в спальню. Дом, погрузившись в тишину, спал. Заметив, что они с Мэттом, не сговариваясь, крадутся на цыпочках, Офелия закусила губу, чтобы не рассмеяться. Конечно, в их возрасте смешно прятаться, но ей не хотелось ненароком разбудить детей. Едва дождавшись, когда они окажутся в спальне, Мэтт плотно прикрыл за ними дверь и запер ее на задвижку, а потом, легко подхватив Офелию на руки, бережно опустил на постель. И через мгновение сам вытянулся возле нее.
– Господи, как же я люблю тебя, Офелия, – прошептал он.
Комнату заливал лунный свет. В жарко натопленной спальне было уютно. Поцеловавшись, Офелия с Мэттом нежно и бережно помогли друг другу освободиться от одежды и через несколько минут, сами не заметив, как это произошло, оказались под одеялом. Едва сдерживая себя, Мэтт потянулся к ней. Он чувствовал, что она дрожит всем телом, и мечтал только о том, чтобы успокоить ее. Сделать так, чтобы Офелия почувствовала себя счастливой.
– Я люблю тебя, Мэтт, – прошептала она в ответ.
И
– Все хорошо, дорогая… тебе ничего не угрожает… все будет чудесно, вот увидишь… я обещаю…
Губы Мэтта прижались к ее виску, и он почувствовал, что по щекам Офелии катятся слезы.
– Мне так страшно, Мэтт…
– Не надо, ну пожалуйста… Я люблю тебя… Клянусь, я скорее дам отрубить себе руку, чем обижу тебя.
Офелия верила ему – она знала, что Мэтту можно доверять, но она уже успела понять, что в жизни бывает всякое.
Жизнь любит играть с людьми в свои игры, и если сейчас она уступит, если позволит Мэтту проникнуть в тот мир, что с таким трудом создала для себя, то случится несчастье. Офелия была суеверна – она наверняка потеряет его навсегда, или же он сам предаст ее, уйдет к другой или просто умрет, и тогда она снова останется одна. Ни в чем нельзя быть уверенной – этот урок Офелия усвоила накрепко. Никому нельзя верить настолько, чтобы рисковать собой, – даже Мэтту. Какая же она дура, что позволила себе забыться, подумала Офелия, едва не заплакав от досады на себя.
– Мэтт, я не могу… – прерывающимся голосом прошептала она. – Мне слишком страшно… извини…
Она чувствовала, что просто не в силах отдаться ему, потому что тогда она впустила бы его в свою жизнь, а заставить себя сделать это Офелия не могла. Ведь в случае близости с ним она будет принадлежать ему всецело, не только телом, но и душой, и над ней снова нависнет опасность. Демоны, только" и поджидающие случая уничтожить ее хрупкое счастье, мигом слетятся стаями, словно стервятники, почуявшие добычу.
– Я люблю тебя, – тихо проговорил Мэтт. – Подождем… куда спешить, верно? Я ведь никуда не уйду. Клянусь, что не оставлю тебя, дорогая… Я никогда не посмею причинить тебе боль… Не бойся… все хорошо. Я люблю тебя.
В его устах слово «люблю» звучало совсем по-другому. Никто никогда не произносил его так – даже Тед. Офелия готова была расплакаться… она проклинала себя за то, что вынуждена оттолкнуть Мэтта, прекрасно понимая, какую боль причиняет ему. У нее не поворачивался язык сказать ему об этом. И тем не менее Офелия понимала, что должна – было бы ужасно отдаться ему сейчас. К тому же Мэтт сказал, что готов ждать, сколько она захочет…
Они еще долго лежали, прижавшись друг к другу. Мэтт прижимал к себе ее гибкое обнаженное тело, сгорая от желания, но благодарный уже за то, что Офелия не отталкивает его. Если это все, на что он может рассчитывать, – пусть так. Пока Мэтт готов довольствоваться и этим.
Уже светало, когда Офелия, выскользнув из-под одеяла, поспешно оделась. Она не стеснялась одеваться при нем. После того как она почти всю ночь пролежала, крепко прижавшись к нему, смешно было бы смущаться своей наготы. Она тоже хотела его… но не настолько сильно, чтобы принадлежать ему.