Тихая гавань
Шрифт:
— Голова сильно болит?
— Совсем нет.
Он показал ей три пальца.
— Сколько вы видите?
— Три, конечно.
Да и зрачки казались нормальными — не суженными, не расширенными. Мэй улыбнулась, и милое, нежное движение полных губ заставило его по непонятным причинам смутиться.
Лоренс сердито нахмурился. Нет, он отлично знал, почему смутился! Ему вдруг захотелось поцеловать эти губы. Что-то мне нездоровится, подумал Лоренс. Может быть, подхватил какую-то инфекцию. Ему эта девушка
В любом случае слишком молода для тебя, сказал ему противный внутренний голосок. Взгляни: ей едва можно дать пятнадцать! Не передергивай, мысленно возразил он себе. Скажи еще — десять… Нет, ей двадцать с небольшим, язык не повернулся бы назвать ее подростком.
Она наблюдала за ним, а потом опустила глаза. Лоренс надеялся, что девушка не сумела догадаться о том, что было у него на уме. Ему не хотелось, чтобы у нее сложились превратные представления о его намерениях. В отношении Мэй Селлерс у него вообще не было никаких намерений!
Скотт притормозил, сворачивая за угол.
— Вот ваша улица. Где именно расположен дом, мисс?
И он, и Лоренс с любопытством разглядывали открывшуюся взору череду домов, окруженных деревьями. Мисс Селлерс не была похожа на обитательницу одного из этих сохранившихся с благословенных времен зданий, живописно расположенных посреди клумб и лужаек, к которым вели подъездные дорожки.
— Езжайте прямо, я скажу вам, где остановиться, — ответила Мэй; и Скотт послушно тащился вдоль обочины, до тех пор пока она не воскликнула: — Вот он!
Машина остановилась, и мужчины недоверчиво уставились на высокий дом с острыми крышами на разных уровнях, трубами цвета жженого сахара и окнами, на которых висели симпатичные ситцевые занавески. Выкрашенный светло-желтой краской с ажурными белыми деталями, он походил скорее на коттедж, чем на большой дом.
Здание окружал сад, в котором весна уже вступила в свои права. Лужайки с нежной изумрудной зеленью были усыпаны маргаритками, желтыми нарциссами и лиловыми крокусами. Лоренс с грустью подумал, что его сверхцивилизованный, упорядоченный сад лишен подобной лирической нотки.
— «Тихая гавань»? — сухо спросил он. — И где же она?
— О, название придумали мои родители. И они имели в виду не морскую гавань, а место, где можно было укрыться от невзгод современной жизни. — Она с грустью посмотрела на него и попросила: — Не могли бы вы оставить свой сарказм хоть ненадолго?
Тем временем Скотт свернул в открытые ворота и медленно поехал к крыльцу с резным козырьком. Лоренс вышел из машины и повернулся, чтобы помочь выбраться Мэй.
— Ну вот вы и дома. Прощайте. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
Она выскочила из машины… и споткнулась о его ногу. С его точки зрения, абсолютно намеренно. Однако бесполезно
— Что ж, это будет последним, что я для вас сделаю, — холодно сказал Лоренс. — Донесу до двери. Но внутрь входить я не собираюсь.
Он помедлил в ожидании возражений, но их не последовало, что само по себе не сулило ничего хорошего. Ему бы следовало бросить ее на ступеньках и нестись сломя голову к машине, к безопасности.
Мэй взглянула через его плечо на шофера и послала ему очаровательную улыбку.
— Спасибо вам, Скотт.
Лоренс подозрительно спросил:
— Откуда вы знаете его имя?
Взгляд ореховых глаз обратился на него.
— Но вы сами его так называли.
Улыбка на этот раз досталась ему, и Лоренс с беспокойством почувствовал, как сжались мышцы его живота.
— Какой вы смешной, — снисходительно заметила она.
Он пронес ее по ступенькам, скрипевшим каждой своей половицей. Затем буквально заставил себя опустить ее перед дверью.
— Всего хорошего, мисс Селлерс. Не приходите больше в мой офис. Я усилю охрану, и прорваться снова вам не удастся.
Она бросила на него ироничный взгляд из-под длинных ресниц.
— Держу пари, что если я очень постараюсь, то прорвусь.
Лоренс также мог бы побиться об заклад, что ей это удастся. Охранники были всего лишь мужчинами.
Он сурово ответил:
— Не стоит пытаться. Мне бы очень не хотелось сажать вас за решетку.
— Напротив, вы были бы рады упрятать меня, — заявила она, наморщив розовые дразнящие губы. — Мужчины любят демонстрировать свою силу. Тирания — их призвание.
Лоренс не стал больше с ней спорить. Он повернулся, чтобы уйти, но в этот момент дверь распахнулась и из дома вывалилось шумное сборище, тут же окружившее его. Здесь были пара собак, которые виляли хвостами и норовили лизнуть его в руку, полудюжина вопящих детей в неопрятных джинсах и свитерах, три пожилые леди в цветастых передниках и старик в грязных ботинках и комбинезоне.
Лоренсу следовало бы кинуться прочь, но он замешкался, рассматривая женщин и гадая, нет ли среди них его матери. Ни одну из них он не признал, но это и немудрено после двадцатипятилетней разлуки. Впрочем, Мэй говорила, что его мать хрупка и болезненна, а это описание не подходило к присутствующим здесь. Женщины казались вполне крепкими и деятельными, несмотря на то что обеим было никак не меньше семидесяти.
— Он забрал нашего щенка и собирается его утопить, — рыдал один из мальчишек. — Вели ему отдать щенка обратно!