Тихая ночь
Шрифт:
Кто угодномог сделать это, — объяснил Хэнк. — У тебя же совершенно нет друзей, Рева. Тебя все ненавидят. Все. Вот сейчас мне на ум приходят имена десятилюдей, которые могли бы загнать иголку в твою помаду.
Ты с ума сошел! — воскликнула она.
Я говорю это не из жестокости, — с жаром продолжал Хэнк. Его бледное лицо пылало, глаза сверкали. — Я объясняю, почему мне тебя жаль.
Но это неправда… — начала было Рева.
Тогда назови мне хоть одного своего
Ну…
Почему ей никто не приходит в голову? «Какая глупость. Конечно, у меня есть друзья. У меня много друзей… Назови хоть одного, Рева, — сказала она себе. — Хоть одного».
Мне жаль тебя, — повторил Хэнк, не отступая от нее. — У тебя нет ни одного друга.
Рева опустила голову, потом подняла глаза и посмотрела на Хэнка. Он был прав. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, как будто кто-то вытащил из нее шарниры и все тело распалось на маленькие кусочки.
Ты прав, Хэнк, — шепотом сказала девушка.
Он смотрел на нее в ожидании дальнейших слов.
После того как умерла мама, у меня не осталось времени на друзей. Мне пришлось стать жесткой, — продолжала она, говоря скорее сама с собой, а не с Хэнком. — Мне приходилось держать себя в руках. И держать в себе все свои чувства. Я знала, что если расслаблюсь, выпущу их наружу, потеряю контроль над собой и… и…
Она не смогла дальше говорить. Они молча смотрели друг на друга, стоя совсем рядом. Хэнк почти ласково глядел на свою бывшую подругу темными глазами.
Я… я даже не плакала на маминых похоронах, — сказала Рева. — Уже тогда я знала, что должна сдерживаться, быть жестокой с самой собой, иначе…
Она сама не понимала, как очутилась в объятиях Хэнка. Он был такой теплый, такой сильный… Но даже сейчас, прижимаясь к нему, чувствуя, как его большие сильные руки обнимают ее, Рева знала, что не может и не хочет плакать. И, позволяя себя утешить, позволяя Хэнку сжимать ее в объятиях, позволяя узам, которые сдерживали ее, хотя бы чуть-чуть ослабнуть, она все равно чувствовала страх.
Даже сейчас она спрашивала себя, не Хэнк ли ее пугал. Даже сейчас она думала о том, что последует за первыми «шутками».
Пэм положила трубку. В доме Ревы никто не отвечал, а номер Фокси был все еще занят. С кем это он сейчас говорит? Она посмотрела на часы. Половина девятого, вечер четверга. Ей все еще хотелось поговорить с Ревой, выяснить, что болтают в магазине, кого подозревают в ограблении и убийстве охранника. Но сестры явно не было дома. А Фокси… С кем может говорить по телефону Фокси? Болтать с какой-нибудь тайной подружкой?
Эта мысль неприятно поразила Пэм. Она не могла себе представить, чтобы Фокси встречался с кем-то еще. Но, с другой стороны, все было возможно. Раньше она не могла представить, что может ограбить магазин. Но это произошло.
«Надо посмотреть, что там происходит у Фокси», — решила она. Открыла внутреннюю дверь и выглянула в маленький двор. Было тепло, почти как весной.
«Фокси так трогательно заботился обо мне в эти дни, — думала Пэм, переходя через улицу и быстрым шагом идя по тротуару мимо знакомых тихих домов. — Понял все правильно, ни разу не упрекнул, не высказал свое неодобрение, не назвал идиоткой. Настоящий друг. И такой классный и красивый. Многие девушки были бы счастливы встречаться с ним. Я всегда знала, что он особенный».
Шагая по улице, Пэм улыбалась своим мыслям, И в этот момент ее схватили. Прежде чем она успела крикнуть, рука в перчатке закрыла ей рот. Девушка попыталась вырваться, но почувствовала, как от страха свело мышцы и вся ее сила куда-то исчезла. У щеки она ощутила чье-то горячее дыхание. Другая рука крепко обхватила ее за талию.
Пэм тащили прочь с тротуара, в темный двор, за высокие кусты, где никто не мог увидеть ее. Никто не мог помочь.
Глава 22
Что ты собираешься со мной сделать?
«Я даже не в силах дышать, — подумала Пэм. — Я слишком напугана, чтобы дышать. Кто это? Что он собирается сделать?» Высокий куст, казалось, окружил девушку, пытался задушить. «Не бойся. Не бойся. Не бойся. Нужно подумать. Нужно найти способ высвободиться». Ее глаза обшарили окружающее пространство, и она увидела дом на холме. «Пожалуйста, только бы там кто-нибудь оказался. Кто-нибудь, помогите мне!» Но в доме было темно, и шторы опущены.
Рука в перчатке несколько ослабила хватку.
Не кричи. Не пытайся повернуться, — хриплый голос звучал прямо над ухом, и Пэм снова почувствовала горячее и влажное дыхание у себя на щеке.
Человек подвел ее к колючему кусту болиголова, не ослабляя хватки.
Предупреждаю тебя. Не кричи и не оборачивайся.
«я слишком напугана, чтобы кричать, — подумала Пэм. — Мне так страшно, что я не смогу издать ни звука». Она тяжело и шумно дышала через нос, как будто пробежала стометровку. Рука в перчатке соскользнула с ее рта, и девушка резко вдохнула воздух.
Не оборачивайся, и я не причиню тебе вреда, — прошептал голос.
Что ты собираешься со мной сделать?! — воскликнула Пэм.
Повисло долгое молчание. Где-то в квартале от того места, где они находились, хлопнула дверь машины, и раздался собачий, лай.
Что ты собираешься со мной сделать? — повторила Пэм полным ужаса голосом, который она сама не узнавала.
С другой стороны темного куста медленно проехала машина. «Неужели меня не видно? — спрашивала себя девушка, глядя на огни фар. — Пожалуйста, водитель… ну посмотрите…» Но машина уже проехала, и огни исчезли.