Тихая ночь
Шрифт:
Его слова прозвучали как откровение. Мими погладила его густые волосы.
— Тьма?
— Я так называю это состояние. Большую часть времени все в порядке, а потом вдруг наступают моменты, когда я ничего не могу. Кажется, что несешь непосильную ношу, а на тебе кольчуга. Так обычно начинаются мои сны.
— А сейчас?
— Нет. Обычно это происходит на Рождество, поэтому я его не люблю и боюсь. Теперь все нормально, не волнуйся, но может случиться, что и тебе придется испытать это со мной.
Его неожиданное признание тронуло Мими до глубины души. Его ум, его неиссякаемая энергия, его уверенность
Мими припала к его пухлым губам. Нежная рука Жерома ласкала ее грудь, сосок, который стал упругим в ответ на прикосновения, и уже знакомая волна возбуждения пробежала по ее телу.
* * *
Для Жерома отношения с Мими стали открытием. Аристократизм ее манер восхищал и завораживал. Жером с удовольствием наблюдал за тем, как она управляет фермой. На людях они соблюдали дистанцию: графиня и пленный француз обменивались дружескими приветствиями и не более того. Небольшие дискуссии разгорались за ленчем, который в основном состоял из сыра и хлеба. Мими умела быть требовательной и одновременно вежливой и благодарной. Весь свой нехитрый скарб — одеяла, книги, продукты, одежду — она делила с пленными, всегда отдавая им лучшее. Мими не была красавицей, но не страдала от недостатка мужского внимания. Но это было днем, а ночью ее страстность удивляла и волновала Жерома. Его поражал контраст между внешней холодностью и богатым внутренним миром, который состоял из прочитанных книг, увиденных полотен, прослушанных музыкальных произведений. Мими была скорее наблюдателем, чем созидателем, и признание этого факта вынудило ее занять оборонительную позицию. Жерому, с одной стороны, нравилась ее беззащитность, а с другой, раздражала. В общем, для обоих эта связь стала путешествием в мир неизведанного.
Приближавшееся Рождество открыло дверь для прошлого, для воспоминаний, предусмотрительно отправленных в закоулки души. Чувство вины поселилось в их воспаленном сознании. Не в силах противостоять, они закрыли калитку, ведущую в тайный сад их любви, и предпочли тишину. Мими не переставала думать о Максе, с которым не виделась со дня встречи в Бреслау. Он был всего в двадцати километрах от нее, но все это время Мими старалась занять себя работой на ферме. Она боялась города с его магазинами и кафе, с оживленными улицами и площадями. Мими ссылалась на нехватку бензина, присутствие военных в городе, на что угодно, но основная причина заключалась в Максе. Она знала, что если поедет в город, то непременно начнет искать его, а если найдет, то ей придется объяснять, почему она не уехала из Силезии. Однако рождественские праздники диктуют свои правила, и Мими сдалась.
Однажды морозным днем Реммер выкатил из сарая старое фамильное ландо, которое пылилось там со дня свадьбы Эрика и Мими. Кожаные сиденья были измазаны птичьим пометом и скрипели так, что, казалось, вот-вот лопнут. Вместо крепкого скакуна Реммер запряг несчастного пони, который еле-еле переставлял ноги, и занял место кучера.
Закутавшись в одеяла, Мими отправилась в город. Они ехали по занесенной снегом боковой дороге, которая шла параллельно главному шоссе, уходящему
На подъезде к городу боковая дорога резко обрывалась, и Реммеру пришлось занять место за грузовиками и повозками, в которых как сельди в бочках теснились солдаты. Сигаретный дым и выхлопной газ работающих двигателей сливались, образуя серую завесу и нагоняя невероятную тоску. Они медленно въехали в город и увидели военных жандармов, которые останавливали проезжающие машины. Суровый взгляд исподлобья, резкие выкрики сопровождали медленное движение колонн. Мими догадалась, что проверяли в основном автомобили, покидающие город. Искали дезертиров. На телеграфном столбе качался труп. Почерневшие ноги, неестественно изогнутая шея, темная борода, покрытая снегом…
Мими не могла поверить глазам. Она не узнавала парки и сады, роскошные виллы и дома. Повсюду были траншеи и колючая проволока. Кое-где толпились пленные в полосатых арестантских одеждах, некоторые сидели на промерзшей земле под пристальным наблюдением сторожевых псов.
В этот солнечный морозный день город как будто снял с себя прикрывавшую его вуаль. Нависшая угроза бомбардировок заставила жителей спешно покинуть свои дома. Старый город потерял свой блеск, разноцветные прежде витрины магазинов были пусты. По улицам двигались груженые повозки, толпы небритых, грязных людей. Повсюду царил хаос.
Сердце города — рыночная площадь стала черно-белой, некогда лиловые и розовые фасады домов облупились, обнажая деревянные срубы, и только часы на башне по-прежнему отсчитывали время. Повсюду была зенитная артиллерия, мешки с песком, палатки, повозки, амуниция.
Мими попросила остановиться возле любимого кафе, и не только потому, что оно было расположено прямо напротив книжного магазина, но и потому, что его владельцем был герр Райнхарт. Хорошо поставленным, «оперным» голосом он, бывало, зазывал посетителей, которые нервно поглядывали друг на друга, опасаясь, как бы кто-нибудь не донес на них в гестапо.
Ставни были наполовину опущены, угли еле-еле тлели в печке — кафе разделило участь несчастного города. Райнхарт спал с лица и превратился в ходячую тень. Но если жировых складок на его теле стало меньше, дух оставался непоколебимым.
— Мими, дорогая, сколько лет, сколько зим! — Поцеловав руку гостьи, Райнхарт проводил ее к столику у печки. — Могу предложить рыбу, если, конечно, ты сможешь ее прожевать. Называется это рыбой, но выглядит не очень. Есть кофе, вернее, его заменитель, и, конечно, наш фирменный соус, вот только приготовлен он из лошади. У нее были большие зубы, длинный розовый хвост, и она ела мало травы.
— Кофе, герр Райнхарт, даже если это просто горячая вода. Я очень замерзла.
Он повернулся к стойке, где худощавая девушка, закутанная в пальто, возилась с чайником.
— Raconte, ch'erie, raconte[19].
Мими улыбнулась. С этим бородатым гигантом ее связывали дружеские отношения. С одной стороны, он относился к ней как к одной из своих дочерей, а с другой, тот невинный флирт, который существовал между ними, доставлял удовольствие обоим.
— Что я могу рассказать? Это вы должны сообщить мне последние новости. Вокруг меня только коровы и капуста. От моих родителей я знаю о бомбардировках. И еще газеты…