Тихая пристань
Шрифт:
С минуту в комнате стояла тишина, слышно было только, как тикали часы да за окном гудели промерзшие провода.
— Говори же, как ты посмел от дела уволиться? — негромко, но очень внятно спросил Прохор Васильевич, и в голосе его послышалась обида и гнев.
— Отвечай, брат, — потребовал и Николай.
— Один, что ли, я выпил? — виновато пожал плечами Иван. — Шоферская работа такая…
— Нет, ты не скрывайся за других, за «шоферские условия», — оборвала его сестра. — Ты должен бы сам других останавливать.
— Вот
— Да что вы на меня напустились? — выкрикнул Иван. — Разве я мало дал леса? Разве им не досталось? — выкинул он вперед крупные в мозолях руки. — За что же мне орден прикололи?
— И за орден не спрячешься! — отрезал Прохор Васильевич. — Я ведь тебя, сынок, насквозь вижу. После награждения тебя захвалили и избаловали. Собрание — непременно в президиум, конференция в районе и области — в делегаты, в президиум, праздник — твой портрет на виду… Как же, единственный трудовой орденоносец во всем поселке! И ты подумал, что тебе все можно. А между прочим, орден, как я понимаю, для того тебе и даден, чтобы вперед проворнее шел. А ты пятишься назад.
Он поднялся, обошел вокруг стола и остановился напротив Ивана, красного, как только что попарившегося.
— Слушай мой сказ: если не можешь вперед идти, расстаться с зазнайством, то сходи в контору и заяви: возьмите, мол, мою машину, не способен я больше работать на ней. Не достоин!
— Да ты что, батя? — вперился в него Иван. — Отпевать решил? Ну, шалишь!
— Тихо! — остановил его Николай. — Ты нам прямо скажи: признаешь вину?
— Опять про выпивку? — попытался уточнить Иван.
— Нет, про последствия.
Иван развел руками.
— А к чему такие громкие слова? Разве бы я не выехал в лес, если бы не Егоров…
Он сбивчиво рассказал о ссоре с бригадиром.
— Ага, рассердился на Егорова и пошел в буфет, — саркастически усмехнулся отец. — А ты у кого, позволь справиться, работаешь: у Егорова или у государства?
Он сел на свое место и сбоку взглянул на сына. Увидел, как у того часто замигали глаза, дрогнули густые брови.
— Я жду! — заторопил его с ответом отец.
Иван резко провел рукой по глазам, как бы снимая с них что-то очень мешающее зрению. И повернулся к отцу.
— Думаешь, я перепутал?
Подождав с минуту, тихо ответил на свой же вопрос:
— Не знаю. Может…
Но тотчас же снова вскипел.
— Я что защищал? Машину, технику. Ему, рябому дьяволу, заработок нужен, ему не до машины. А я хотел, чтобы он эстакаду исправил, чтобы не пробила она МАЗ.
— И для этого нужно было прогуливать? — не отступался отец. — Я бы на твоем месте как поступил? А вот: пошел бы к начальнику и доложил бы об упрямстве бригадира.
— Жаловаться?
— А почему не пожаловаться, если это необходимо,
— Знаю в чем…
— Так ты скажи, скажи, Ваня, — попросила жена и сжалась, ожидая ответа.
— А, чего говорить… — махнул рукой.
— Нет уж, говори, раз начал, — потребовал отец. — Галина разве замешана в чем? Ну-ка!
— Перестань, батя, — вздохнул Иван и замолчал. Потом глянул на жену, на подошедшего к ней сынишку, тоже Ивана, тезку, поднял голову: — Галина — спетая песня. У меня своя семья. — И снова вскинулся: — А он-то, дура, не знаю, что думает.
Опять посмотрел на жену. Она концом платка вытерла глаза, теперь они, освежившиеся, стали теплее.
— Ладно, в это поверим, — сказал отец. — Но ты о деле давай. Как завтра на улицу выйдешь, в каком виде обществу покажешься. Жду ответа!
Мать, участливо следившая за сыном, подкладывала ему пирожки, дважды меняла остывший чай. Наконец попросила:
— Отступились бы от него, или не видите — переживает человек.
— Подожди, мать, — глянул на нее Прохор Васильевич. — Может, мне больше жаль его. Да ведь на сегодня он подсудимый…
Он прокашлялся и обратился к Ивану:
— Говори последнее слово: сможешь смыть черное пятно с семьи?
Теперь все глядели на Ивана. Он долго молчал, нервно стукая толстыми пальцами о край стола. Затем поднял голову, обвел всех взглядом и остановил его на отце.
— Слову ты едва ли поверишь. Проверяй по делу…
— По делу? — переспросил Прохор Васильевич. Помедлив немного, согласно кивнул: — Ладно! А потому и приговор будем выносить позже.
— Уж оправдайте вы его, — опять попросила мать.
— Он же сказал: сам берется оправдаться…
Эти слова Прохор Васильевич сказал так же сурово, но в глазах его сверкнула добрая искорка. И мать поняла: старый поверил в сына.
Она встрепенулась.
— Пейте же чай-то, давайте всем горячего налью. И пирожки ешьте: на сметане замешены…
Через час большая комната опустела. Прохор Васильевич загасил огонь и лег спать. Но сон долго не приходил. Из сыновней комнаты доносились голоса. Иван о чем-то разговорился с женой. Потом стукнула дверь. По крупным и гулким шагам старик понял, что вышел Иван.
Сколько прошло времени, когда вновь стукнула дверь, Прохор Васильевич определить не мог. Но зато он хорошо узнал, куда ходил сын. Из комнаты явственно послышался басок Ивана:
— Все рассказал начальнику… Велел завтра с утра выезжать. Ох, и жарко же сегодня!..
Только после этого подслушанного разговора Прохор Васильевич спокойно уснул. Ему хорошо надо выспаться: завтра утром придется провожать на работу в полном составе всю династию.
Срочный рейс