Тихик и Назарий

Станев Эмилиян

Еще более мучительные сомнения овладели Назарием после раздумий над новым учением и в особенности когда, завершив новое таро, он воочию увидел, как воздействует его искусство на простых, исстрадавшихся людей. Однако он не сознавал, что стремится скинуть с себя ношу, которая бременит художника, стоящего перед загадкой мироздания, что он попросту жаждет душевного покоя и избавления от сомнений, помрачающих его разум. К этому толкала его и любовь, переполнявшая сердце наряду с благочестием и жалостью ко всему живому. Ибо, проникая в глубину того, что он хотел запечатлеть, Назарий страдал, поскольку выступала наружу оборотная сторона явлений, притаившийся дьявол высовывал свою хитрую морду и, пытаясь опорочить божий

промысел, отрицал и смысл самой Красоты.

Назарий не остался бы в богомильском селении, не будь оно единственным его приютом и если бы он не увидал Ивсулу. Не верил он в небесные престолы и не ждал дня себя никакой награды. Много раз писал он Ивсулу по памяти, разглядев в этой пригожей девушке демона гордыни и тщеславия. Он часто проходил мимо землянки ее отца в сопровождении собак, которые следовали за ним по пятам и лизали ему ноги. Каждый раз, когда он встречался глазами с Ив сулой, она отвечала ему враждебным взглядом и быстро скрывалась в землянке, потому что страшилась его проницательности и ненавидела его, думая, что он прознал ее тайну. "Как мне хотелось бы помочь ей освободиться от демонов! — мысленно восклицал Назарий. — Бедная, как она боится, что я затрону ее душу. Она точно дитя, которое не дает вытащить из пятки колючку". И он продолжал путь, улыбаясь своей тонкой, всепонимающей улыбкой, в которой Ивсуле чудилась насмешка.

Всю осень она упорно избегала бесед с Назарием, а на вечерней молитве никогда не брала его за руку. Так сложились меж ними отношения, исполненные глубокого молчания, но, подобно жару, сокрытом под пеплом, за этим таилась любовь. И ангел их стоял опечаленный измученный сомнениями, придет ли для них когда-нибудь день любви…

6

Созерцать грех — опасно…

Быкоглавый сумел угнать из дальних сел волов и унести топоры, стадо умножилось, и Назария обременили заботы. Однажды, когда уже выпал снег и селение примолкло, он узнал, что Ивсула стала приближенной Совершенного и что Тихик готовится провозгласить ее верной. Тогда Назарий понял, что демоны одержали верх прежде, чем он и она вступили с ними в борьбу, и всякая надежда на спасение Ив су лы исчезла.

Всю долгую снежную зиму он был в селении самым одиноким — не потому, что сторонился людей, а потому, что и душой и мыслями был иной, чем они, и чужд еретикам. Он запасся красками, липовыми досками и утром, накормив скотину, садился писать в своей землянке, где только от снега и было светло. Он писал еретиков — полуголодных, озябших, но терпеливо переносящих все невзгоды. В бородатых лицах мужчин, в злом блеске их глаз, в твердом, строгом, постоянно озабоченном взгляде женщин, чьи закопченные дымом лица редко озарялись скупой улыбкой, Назарий угадывал то могущество заблуждений, без которого человек не перенес бы земную свою долю. Эти мрачные, фанатичные люди были несчастны. Они сохли от ненависти к "творению дьяволову", и если все же была в них какая-то любовь, это была эгоистическая любовь озлобленных бедняков. Бог нужен им был для того, чтобы ненавидеть и судить других людей. Ненависть сопутствовала всякому возвышенному представлению об истине и справедливости, и коварный дьявол, которого они особенно яростно ненавидели, вливал в них злобу к каждому, кто не признавал их учения, а равно к тем, кто наслаждается земными утехами и благами. Дьявол распалял огонь их гордыни, уверенность в том, что только они одни — на верном пути и как истинные христиане терпят муки ради отца небесного и пособляют ему в борьбе с сатаной. Они находили усладу в своем мученичестве, веруя, что унаследуют блаженства вечной жизни и удостоятся лицезреть господа. Назарий убеждался в том, что людей соединяет не только общность представлений о мире

и смысле существования, но и ненависть ко всем, кто не разделяет их воззрений, и что человек пребывает в вечном разладе с собой и богом.

Каждый вечер Назарий наблюдал в молельне, как проясняются суровые лица еретиков. Когда они пели общую молитву, когда кланялись друг другу и брались за руки, в уголках рта у них появлялась улыбка. И они еще больше утверждались в истинности учения, поскольку в толпе человек теряет способность рассуждать. Со страстью и увлечением внимали они проповеди Совершенного, преклоняли перед ним колена, чтобы он возложил руки на их взлохмаченные головы, очистил от каждодневных грехов, плотского вожделения и вражьих наущений.

— Бог ниспослал нам волов и орудия труда, — внушал им Тихик, и, хотя все знали о кражах, совершенных Быкоглавым, они верили словам владыки, ибо существовал бог, дававший им право присваивать чужое.

— Ваши богатства в сердцах ваших, — говорил Тихик, и они верили, что под их лохмотьями, под их фанатизмом сокрыто истинное богатство.

— Не поддавайтесь словам искушения, что нашептывает вам Лукавый, предатели души они. — И еретики воображали, будто и впрямь отвратятся от дьявола.

— Молите отца своего небесного о пощаде! — восклицал Тихик, и они хором восклицали: "Пощади нас, владыка!" — уверенные в том, что их посредник в силах испросить милосердие у самого господа, потому что нет более удобного способа просить господа, как прибегая к посреднику.

Многим таким молитвам бывал свидетелем Назарий, когда по памяти писал лики еретиков. Сырые стены землянки постепенно украсились портретами, со всех сторон смотрели на него измученные лица мужчин и женщин, в них были запечатлены различные состояния души — боль, угнетенность, надежда, злоба, тоска, но главным, общим для всех были страх и скорбь…

Назарий размышлял о душах этих людей, пытался разгадать их и обнаруживал в себе самом корни таких же чувств и наклонностей. "Коли я понимаю, что они прячут в душе своей, и способен изобразить это, значит, во мне самом — те же пороки, хоть я и творю с любовью и состраданием. Чем более я причастен к ним, тем больше сокрушаюсь над собой. Мое искусство сжигает меня огнем самопознания'*.

В такие мучительные дни Назарий молился о том, чтобы не иссяк в его сердце родник любви, придающий крылья духу, и чтобы разум его не переступил за те пределы, за которыми творение божье теряет смысл. "О двойственность природы человеческой! — восклицал он. — Воспринимая чувственно мир и различая в нем вещественное и невещественное, откуда же знаешь ты о невещественном? Не свыше ли дано тебе это знание?"

Так терзался Назарий, видя, что с каждым днем ложь свивает в общине все больше новых гнезд и Совершенный в своем стремлении дать всем счастье и благоденствие вступает в союз с дьяволом.

Однажды, когда он сидел у себя в землянке, созерцая лики на стенах, на пороге вырос Тихик. Назарий ощутил его тень — она заслонила в землянке свет — и, обернувшись, увидел, что владыка стоит у него за спиной, похожий на ствол черного дерева. Крепкий, располневший, в длинной черной рясе, Тихик сквозь отверстия в покрывале смотрел на него, и Назарий представил себе его недоверчивые глаза, треугольный лоб и пышущее здоровьем лицо.

— Да пребудет во всех нас благодать господа нашего! — сказал Совершенный.

Назарий поклонился и произнес:

— Аминь.

Совершенный рассматривал развешанные по стенам картины и, теребя полы рясы, бормотал что-то.

— Что изобразил ты, брат? — сдерживая гнев, спросил он. — Это ли мои христиане? Неужто они столь неприглядны и греховны? Чьими очами смотрел ты на них?

— Очами души моей, владыка, — кротко отвечал Назарий.

— Настолько нечестива она?

— Через их души познал я и свою собственную, владыка.