Тихий ангел пролетел
Шрифт:
Так неужто и впрямь жалость Ильина вела, жалость плюс острая ностальгия по навеки утерянному и никому на фиг не нужному прошлому? Может, и так. Скорее всего так.
Действие
Ильин вошел и увидел премиленькую больничную палату на одного клиента, койку пружинную, тумбочку деревянную со скругленными углами, окно зарешеченное, в углу – параша, то бишь унитаз, а рядом с ним – умывальник. На единственной табуретке сидел молодой, лет тридцати, мужчина и приветливо
– Здравствуйте, Иван Петрович, – сказал мужчина красивым баритоном. – Если хотите сесть, садитесь прямо на кровать. Здешние эскулапы на мебель не щедры. Да ведь их и понять можно. Кто контингент? Психи буйные. Мебели на них не напасешься… Так что садитесь, садитесь. Даст Бог, насидеться здесь не придется…
Качки топтались у двери.
Ангел опять увял.
Ильин сел на кровать. Пружинная сетка, как батут, упруго подалась под задницей. Ильин аж ухватился за спинку, чтоб не опрокинуться.
Мужчина засмеялся.
– Аттракцион, – сказал мужчина. – Как же на ней спать-то?.. – Ответа он ни от кого не ждал, посему обернулся к качкам: – А вы, мальчики, идите, оставьте нас, мы тут сами разберемся.
– А это… – косноязычно начал один из мальчиков, намекая, видно, на буйство духов, на легкий полтергейст, который вполне способен учинить помешанный Ильин.
– А вы недалеко, – мгновенно усек мужчина. – Вы за дверью побудьте, ежели что… Да только, думаю, Иван Петрович бунтовать не станет. Ведь не псих же он.
Ильин молчал, не собираясь подтверждать смелое предположение. Хотя молчание – знак согласия. Мужчина так и понял.
– Я кликну, – ласково сказал он качкам, и те неохотно слиняли, но дверь прикрыли не плотно, оставив-таки щелочку для контроля. – Ах, непослушные, – вздохнул мужчина, но с места не двинулся и обратился к помешанному Ильину: – Вы, надеюсь, поняли, Иван Петрович, куда это мальчики вас привезли?
– Чего ж не понять, – буркнул Ильин. – И психу ясно…
– А тогда и разговор будет короткий. Короткий – здесь. А уж где длинный – выберем. Или, может, вы предпочитаете полечиться малость? С месячишко так…
– Я здоров.
– Не сомневаюсь, но определять степень нашего здоровья дано специалистам. Лишь им. А они не верят в здоровых людей… Знаете, Иван Петрович, в этой городской психушке есть, на мой взгляд, совсем здоровые люди. Вернее, были здоровые. А к докторам только попади… Так, значит, вы не хотите к ним попасть?
– Не хочу.
– Вот и ладно. Я ведь только показал вам возможные печальные перспективы, только намекнул… Но Москва-то слухами полнится. И вы, наверно, слыхали о гебистских застенках в больнице имени господина Кащенко? Или в иных, в этой, например?.. Слыхали, слыхали… Так давайте скорей уйдем отсюда, и не дай вам Бог воротиться обратно… Впрочем, все от вас зависит, от вашей откровенности… – он встал.
Чем-то он напоминал Ильину гебиста из рентхауса: такое же псевдосветское многословие, фальшивое актерство, только костюмчик подороже и морда посвежее. Ну, и чин небось повыше. Все они одинаково фуфлово
– Почту за честь, – культурно сказал Ильин и тоже встал.
– Ловко ты! – одобрил невесть откуда всплывший Ангел.
А что ловко – не объяснил, некогда было: гебист уже стремился к приоткрытой двери, вроде бы даже забыв об Ильине, но мальчики-качки о нем не забыли, приняли подопечного по инструкции – шли пообок, аки псы лагерные…
Да псами и были.
– Это куда меня ведут? – спросил Ильин.
– Не знаю, – беспечно ответил Ангел. – Но не страшись. Ничего ужасного впереди не вижу.
– Ты, видно, ослеп, – обозлился Ильин. – Вообще ни хрена не видишь, и час назад не видел, исчезаешь куда-то всю дорогу, а меня чуть в психушку не заныкали. Хранитель, называется…
– И называюсь. – Ангел сделал вид, что обиделся. – И храню, между прочим. Где бы ты сейчас был без меня, урод?
– За урода можно и в глаз, – машинально отреагировал Ильин, не вдумываясь в смысл сказанного. Иное волновало: «амбулансию» они счастливо миновали, шли куда-то к воротам, до которых он недавно чуток не добежал.
А Ангел ничего сказанного мимо ушей не пропускал.
– Кому в глаз? – нагло засмеялся он. – Мне?.. Следи за словами, Ильин. Я ж бестелесен. Мне вон даже психушка – семечки. Ты перетрухал, я – нет. Тебя б там каким-нибудь аминазином в доходягу превратили, врачи-суки наблатыкались, а я все равно парил бы над плотью, и, замечу, не без пользы для тебя. Неубитый дух – эт-то что-то да значит… И, к слову, могу тебе сообщить, что за воротами нас ждет вполне пристойный «БМВ», на котором мы куда-то поедем.
– Куда?
– Эманация у гебистов слабовата, не улавливаю… Куда-то в приятное. Может, даже, обедать…
Обедать – это было бы хорошо. Обедать – это было бы вовремя. Остался бы на дежурстве в котельной – давно б разгрузил холодильник… И ведь не ошибся Ангел! (Автор уже устал повторять: как всегда не ошибся…) Левее ворот к тротуару был припаркован синий «БМВ»-635-й, двухдверный вариант. Гебист, выпендриваясь, щелкнул на подходе брелочком-пультом, авто само мгновенно завелось, а дверные пупки тоже сами собой выскочили, отперев двери.
– Прошу. – Гебист повел рукой, как на танец Ильина, красну девицу, пригласил.
Ильин оглянулся. Качки замерли поодаль, а еще более поодаль замерла в низком старте давешняя «амбулансия», невесть как объявившаяся по эту сторону больничной ограды. Мистика – сестра психиатрии.
– Прошу, – повторил гебист.
Ильин открыл бээмвэшную дверь и сел. Гебист тоже сел, а качки пошустрили к «амбулансии», чтоб, значит, страховать по медицинской части.
Гебист выжал сцепление, врубил первую передачу и, пока не трогаясь, светски поинтересовался: